Все по-взрослому

— Я помню, как ты ему улыбалась и смеялась. И больше ничего. Я понимаю, что именно он забрал у тебя улыбку и смех. У меня нет ни малейшего желания слышать о нём. Всё произошло двадцать лет назад. Ты должна была отпустить его и постараться начать жить снова. И я не должна...

Осознание пришло, словно рухнувшая сверху гора кирпичей.

— Вот, дерьмо...

Перед тем, как отдалиться, Рейф, похоже, хотел, чтобы я ещё раз подтвердила свои чувства к нему. Он настойчиво боролся за моё внимание, за меня, а я только и говорила, что не верю в его чувства, да ещё и та фраза про прикосновения другого мужчины. Он хотел знать, что мог мне доверять, но моё поведение было неопределённым, двусмысленным... потому что я была напугана.

Я поставила чемодан на пол и посмотрела на мать, которая молчала и тихо плакала. Мы никогда не обнимались — ещё одна причина, почему я была не сильна во всех этих женских штучках, но я всё равно прижала её к себе.

— Теперь я всё прекрасно понимаю. Я люблю Рейфа и понимаю, что если он сделает мне больно, как сделал тебе отец, я изменюсь. Но всему есть предел, ма.

Она плакала и прижала меня к себе.

— После стольких лет ты же не можешь продолжать его любить.

— М-м, ну, тут ты не права.

— Ты серьёзно?

— Да.

Она отстранилась и посмотрела на меня такими же карими, как и у меня, глазами. Её хрупкость в этот момент заставила меня замолчать. Я никогда ещё не видела её такой уязвимой.

— Так, пришло время вернуться обратно в седло, — сказала я приказным тоном. — Сейчас же, — добавила я, затащила чемодан обратно в гостиную и открыла замки. Я достала сарафан, который бы отлично на ней смотрелся, и бросила его в сторону мамы. — Одевайся. Пойдём прогуляемся. Вместе.

— Ты шутишь?

— Нельзя измениться за одну ночь, но одна ночь может изменить всё. Мы и так опоздали на вечеринку на целых двадцать лет.

— О-о’кей, — сказала она с оптимизмом.

— И, мам?

— Да, — ответила она, посматривая с опаской на сарафан.

— Никаких утягивающих трусов.

— Значит, ты влюбилась? — прошептала она, бросая на меня заинтересованный взгляд.

— По самые уши, но сейчас не это главное. Будем решать проблемы по мере их поступления. И сегодня — на очереди мы с тобой.

***

Через два часа девушка-ботан и её мать-надсмотрщица поглощали в больших количествах алкоголь и танцевали так, будто вокруг никого не было. Моя мама выглядела на танцполе как красивый, но окоченевший труп. Годы, которые она потратила, чтобы взрастить в себе жесткость и отсутствие гибкости, не прошли даром. Но мама старалась, и мы вместе выставляли себя на посмешище в кругу других, куда лучших танцоров.

Но это не имело значения. Я наконец-то увидела, как моя мама улыбалась и нервно посмеивалась. Значит, всё было в порядке. Я вызвала для нас такси, когда поняла, что мама слишком навеселе, чтобы садиться за руль. Со своей хорошенько подвыпившей мамой, которая казалась теперь почти незнакомкой, я уселась на заднее сиденье. И тут она заговорила с водителем.

— А вы — симпатичный мужчина, — заметила она воркующим голосом, и водитель обернулся. Он действительно был очень хорош собой, с волосами песочного цвета и голубыми глазами. Он выглядел на несколько лет моложе моей мамы, но не на много. — Моя дочь говорит, что мне пора вернуться в седло. Как думаете, ваше седло подойдёт?

Я прыснула со смеху, а водитель взглянул на неё и тоже тихо засмеялся. Я бросила на водителя неодобрительный взгляд.

— Так что там с вашими данными?

— Эйб, сорок восемь лет, разведён, только на этой неделе начал работать в такси. И пока вы у меня самые лучшие пассажиры.

После пяти бокалов вина у моей мамы, похоже, тормоза отказали напрочь, потому что она посмотрела на него в зеркало и сказала:

— Ну что ж, Эйб. Я — Пенелопа, а это — моя дочь Элис.

— Приятно с вами познакомиться, — ответил он весело.

— Ма, нам нужно поесть чего-нибудь жирного, — пробормотала я, чувствуя накатившую после выпитого дурноту. Несколько недель назад мы с Кристиной перебрали лишнего, и я обнаружила, что чизбургер отлично помог мне прийти в себя.

— Я как раз знаю такое место, — сказал Эйб, поворачивая к закусочной и останавливая машину на стоянке. Он развернулся на сиденье и обратился прямо к моей маме: — Позвольте, — сказал он, открывая дверь с её стороны, и мы обе, хихикая, вышли из машины.

Мама так изменилась, что я не верила своим глазам, но где-то глубоко в душе я подозревала, что она всегда мечтала позволить себе чувствовать. После немного шумной трапезы в закусочной мы снова вызвали такси, и через несколько минут снова увидев Эйба, я совсем не удивилась. Он ждал нас. Я была в этом уверена.