Все поправимо: хроники частной жизни

В конторе пусто, все разъехались на недолгий, но всю зиму ожидавшийся и тщательно подготовленный весенний отдых, перед подъездом только дешевые машины младших служащих, еще не осиливающих по нескольку отпусков в год, мой старомодный «мерин» да рустэмовская «ауди» — сам Рустам Рашидович очень, видимо, занят этой весной, и приемы, устраиваемые русскими в Антибе, все еще вызывающие изумление мировой светской прессы, обходятся без него. Без него его приятели купают моделей в трехсотдолларовом шампанском, носятся по Кот д'Азюр на «мазератти» и «бентли», поддерживают репутацию русской мафии… Впрочем, надо отдать ему должное — он не слишком большой любитель таких развлечений, а если и принимает в них участие, то исключительно ради поддержания престижа фирмы. На журнальных фотографиях — всегда на втором плане — можно распознать его безукоризненный смокинг, никаких пиджаков поверх маек, смуглое, тонко прорисованное лицо, сохраняющее выражение доброжелательного равнодушия… Когда успел выработаться из азербайджанского комсорга такой безупречный джентльмен? Да, способный парень, ничего не скажешь. И даже дом на Рублевке построил приличный, по вполне стильному проекту, не «тюремное барокко». Живет там один, жена с мальчишками в Австрии постоянно…

В последние дни и я дома один. Собаки, топая по паркету когтями, неприкаянно бродят из комнаты в комнату и, не находя нигде Нины, с горестным видом укладываются спать в каком-нибудь необычном месте — не в ее спальне или в моем кабинете, а в верхней гостиной или в нежилой части, предназначавшейся, когда строился дом, для Леньки, Иры и будущих внуков…

Я звонил Нине в Лондон, но разговор, который я планировал, не получился.

«Привет, ты где? — Сижу в Грин парке. — Как погода? — Хорошая. — Не скучаешь? — Я здесь никогда не скучаю. — Когда в Венецию? — Пока не знаю, может, через неделю. — Слушай, у меня предложение… — Слушаю. — Ты вот что… ты задержись там… а потом можем встретиться у нас… ну, ты понимаешь, да?., я хочу через пару недель туда прилететь, там и встретимся… — Зачем? — Ну, есть одна мысль… я бы тебе там все объяснил… — Нет, я не хочу. — Но почему? — Потому что не хочу. — Ну, задержись в Италии, а я туда… — Нет, не надо. Пока».

Я психанул, прервал разговор, а когда через несколько минут перезвонил, чтобы все объяснить прямо, в конце концов, если они могут слушать наши разговоры по мобильным, то все равно от них не спрячешься — ее телефон уже был выключен. Я звонил весь день, и весь день милый женский голос сообщал, что ее номер из нот эвэйлбл.

К вечеру я успокоился и решил не пороть горячку. Съезжу сам на несколько дней, все подготовлю, вернусь, за это время и Нина вернется, оформлю дела в конторе, закроем дом и спокойно, как подобает обеспеченным пенсионерам, взяв собак и только необходимое на первое время, уедем. Глядишь, и Киреевы успеют собраться, там поживут первое время у нас, места вполне достаточно, потом купят что-нибудь… Вдруг Нина на новом месте переменится? И начнется мирная жизнь… Точнее, мирно закончится жизнь.

Гена сегодня молчит не так, как всегда, будто вообще немой, а с хмурым выражением, и прижимает он сильнее обычного, мы летим по самому краю левого ряда, почти чиркая колесами по бетонному разделителю. Что-то он, конечно, чувствует, а может, и знает — шоферы и охранники в конторе узнают все раньше всех, с этим ничего поделать нельзя. Надо будет на днях поговорить с ним прямо и предложить ехать с нами. Будет оттуда навещать свой Железнодорожный, ну, пореже, конечно… Словно отвечая моим мыслям, Гена резко мотает головой, отчего его пони-тэйл виляет по кожаной спине, круто берет вправо, подрезая все ряды, и несется теперь по пустому правому.

— Э, поспокойнее, — не выдерживаю я, — мента на перекрестке собьешь…

Гена молчит, немного сбавляет, потом до меня доносится еле слышное «виноват, Михал Леонидыч» и — это еще что? — тяжелый вздох. Парень явно не в порядке, поговорю с ним сегодня же вечером…

Мы долетаем до конторы в рекордные тридцать пять минут — Гена умудрился проскочить по перекрытому для кортежа пустому Кутузовскому. Но рустэмовская машина уже у подъезда, президент наш работает по четырнадцать часов в день. И, заметим, в моей помощи нисколько не нуждается — во всяком случае, мы с ним не общаемся всю неделю. Он приезжает рано утром, потом около одиннадцати уезжает по каким-то делам и возвращается в контору к шести-семи на пару часов. Я узнаю об этом, выглянув в окно. Судя по появлениям и исчезновениям «ауди», где-то за стенами конторы сегодня главные интересы господина Ибрагимова… А где именно, меня не посвящают. Из начальства не уехали отдыхать только Верочка Алексеева — иногда я вижу на стоянке ее «лексус» — и Толя Петров — появление его «ягуара» я фиксирую на слух. Но они, конечно, ко мне не заходят, не о чем им разговаривать с фактически отстраненным от дел стариком.