Все повести и эссе. Авторский сборник

– Ну да. В общем, дошли на малой, метрах на пятидесяти, с выключенными прицелами, а как километров десять осталось, перешли на ручное, набрали четыре сотни и включили радары. Тут нас, понятно, засекли, но мы уже навелись, выпустили по «Амрааму», сделали противоракетный маневр и пошли на запад со снижением. От корабля щепок не осталось. Это нам по радио сообщили. В общем, опять идем вслепую на малой, и так бы дошли спокойно, но я тут, идиот, заметил двадцать третьего МиГа, и пошел за ним – дай, думаю, задвину ему «Сайдвиндер» в сопло. Кузьма Ульнович видит на радаре, что я вправо пошел, и орет мне по радио: «Вася, назад, мать твою!» Но я уже прицел включил, поймал гада и пустил ракету. И хоть тут бы мне развернуться и к земле – так нет, стал смотреть, как этот двадцать третий падает. А потом гляжу на локатор – а на меня уже СА–2 идет, кто пустил, не знаю…

– Это под Аль–Байдой локатор стоит. Когда от Бейрута на запад идешь, никогда вправо брать не надо, – сказал парторг.

– Ну да, а тогда–то я не знал. Кузьма Ульянович кричит: «Помеху ставь!» А я вместо тепловой – это на «эф» нажать надо – на «цэ» жму. Ну и, значит, получил прямо под хвост. Нажал на «эф семь», катапультировался. Опускаюсь, смотрю вниз – а там пустыня и шоссе, на шоссе машины какие–то и меня на них сносит. И не успел я приземлиться, смотрю – мать честная! Кузьма Ульянович прямо на это шоссе на посадку заходит. Тут уж я думаю – кто быстрее…

Саша допил последний глоток чая, встал и пошел к выходу. Плита пола сразу за дверью из столовой была какой–то странной – чуть другого цвета и на полсантиметра повыше, чем остальные. Саша остановился за шаг до нее, высунул голову в коридор и поглядел вверх – так и есть, в метре над головой поблескивали отточенные стальные зубья решетки.

– Ну нет, – пробормотал Саша.

Он внимательно оглядел столовую. С первого взгляда другого выхода не было, но Саша давно знал, что сразу он никогда и не бывает виден. Ход мог быть, например, за огромной картиной на стене, но допрыгнуть до нее можно было, только раскачавшись на люстре, а для этого пришлось бы громоздить несколько столов один на другой. Имелось еще несколько выступов в стене, по которым можно было попытаться залезть вверх, и Саша уже совсем решил это сделать, когда его окликнула баба в белом халате.

– Подносик–то на мойку надо снести, молодой человек, – сказала она, – нехорошо выходит.

Саша вернулся за подносом.

– …Всем отделом стали пробоины считать, – говорил ведомый Кузьмы Ульяновича. – Помните? Тогда покойный Ешагубин подходит к нам и спрашивает – разве, говорит, эф–пятнадцатый на одном моторе может лететь? И знаете, что ему Кузьма Ульянович ответил?

– Ну хватит, правда, – конфузясь, сказал Кузьма Ульянович.

– Нет, я скажу, пускай…

Дальше Саша не слышал – все его внимание переключилось на движущуюся ленту, по которой тарелки и подносы ехали на мойку. Она кончалась небольшим окошком, в которое вполне можно было пролезть. Саша решил попробовать, поставил поднос на ленту, оглянулся и быстро забрался на нее сам. Двое стоявших возле окошка танкистов поглядели на него с большим недоумением, но, прежде чем они успели что–то сказать, Саша протиснулся в окошко, перепрыгнул через щель в полу и со всех ног кинулся к медленно поднимающемуся куску стены с большой облезлой раковиной; за ним открывалась освещенная факелами узкая лестница вверх.

Level 6

Начальник Итакина Борис Емельянович оказался одним из тех двух танкистов, которые с таким удивлением глядели на Сашу в столовой. Саша столкнулся с ним у самого входа в шестьсот двадцатую комнату – за Cашиной спиной осталось примерно с десяток ярусов, на которые можно было забраться, только подпрыгнув и подтянувшись, поэтому он устал и запыхался, а поднявшийся на лифте Борис Емельянович был спокоен и свеж и пахнул одеколоном.

– Ты от Борис Григорича? – ничем не показывая, что узнает в Саше хулигана из столовой, спросил Борис Емельянович. – Пойдем быстрее, мне через пять минут выезжать.

Кабинет Бориса Емельяновича был отгороженной шкафами частью огромного зала, как и кабинет Бориса Григорьевича, только внутри, занимая практически все место, стоял огромный, лоснящийся смазкой танк «M–1 Abrams». У стены были две бочки с горючим, на которых стояли телефон и четырехмегабайтная «супер эй–ти» с цветным ВГА–монитором, при взгляде на которую Саша сглотнул слюну.

– Триста восемьдесят шестой процессор? – уважительно спросил он. – И винт, наверно, мегабайт двести?

– Этого не знаю, – сухо ответил Борис Емельянович, – у Итакина спрашивай, он мой механик. Чего там тебе подписывать?

Саша полез в сумку и вынул чуть подмявшиеся за время долгого путешествия бумаги. Борис Емельянович, сверкнув похожим на пулеметный патрон с золотой пулей «Монт–Бланком», прямо на броне не глядя подмахнул два первых листа, а над третьим задумался.

– Это я так не могу, – сказал наконец он, – это надо в главк звонить. Это даже не я должен подписывать, а Прокудин Павел Семенович.

Поглядывая на часы, он навертел номер.

– Павла Семеновича. Так. А когда будет? Нет, сам свяжусь.