Все познается (СИ)

Впрочем, как и всегда, это только разожгло в нем злость и готовность идти до конца. Теперь Гарри умел драться, но также он не собирался терпеть на себя нападки. Его обидчики быстро уяснили, что кулаки у него пусть и небольшие, зато острые и точные. Хлипкий тощий смазливец оказался настоящим бойцом, утирающим кровавые сопли и встающим с колен, не тушующимся перед многочисленными противниками.

Сержант гонял его до седьмого пота, вколачивая навыки, а еще стал подсовывать ему книги. И Гарри, с каждым днем все больше и больше чувствующий себя Броком, неожиданно понял, что ему нравится читать. И учиться: та радость изучения нового, которой его сначала старательно лишали равнодушные учителя и пристрастные Дурсли, а потом пристрастные учителя и окружающие, и равнодушный декан.

Время идет, и вот уже первое боевое задание, кровь, пот и кромешный ужас. Это было слишком похоже на то, как за ним охотились егеря и Пожиратели, и поначалу Гарри впал в ступор, но война не терпит пренебрежения и невнимательности. Пришлось быстро приходить в себя, выживать и идти к спасению.

К концу первого контракта Гарри окончательно утратил веру в светлое будущее, полное пасущихся единорогов, и в то, что война несет хоть что-то положительное. Это всегда кровь и смерть, вооруженное противостояние потеряло налет личного, превратившись в рутину, и в тот момент, когда Гарри, валяясь на горячих песках, смотрел на далекие звезды, колющие лучами зрачки его глаз, и осознавал, что гражданская война — это всегда драма, всегда ужас, всегда неправильность, где-то под ладонью вспыхнул светлячок и погас.

Он лежал, смотрел на равнодушное небо все больше желтеющими с течением времени глазами, не зная, что на руке закрылась небольшая, но раздражающая царапина.

Бои шли дальше, Гарри совершил очередное чудо: после гибели всех офицеров вывел из окружения остатки отряда, приняв на себя руководство. Это отметили, предложив ему делать карьеру. Гарри посидел, подумал, пожал плечами и согласился.

Вся его жизнь прошла под знаком войны, он больше ничего не умел, а раз так, то почему бы не сделать это профессией? И он согласился.

Годы снова полетели вперед со скоростью реактивного самолета. Гарри начал учиться еще больше, сперва пошел на курсы, потом решил идти до конца и поступить в академию. Вест-Пойнт ждал его, и Гарри не собирался терять шанс поступить: у него были рекомендации, деньги и даже опыт. Ему до смерти не хотелось быть безликой пешкой, особенно после того, как на одном из заданий его и остальных откровенно бросили, оставив выкручиваться самостоятельно, только потому, что майор преследовал свои цели. Тогда он в полной мере ощутил ту дикую беспомощность перед решениями вышестоящих, и это неожиданно зацепило память о прошлой жизни. Вдруг вспомнилось, как обтекаемо всегда изъяснялся Дамблдор, никогда ничего не говоря четко и ясно, и то ощущение просто одного из многих, недостойного знать подробности. Гарри сидел в темноте, пялясь куда-то внутрь себя, курил дешевые сигареты, заглушая чувство голода, и не знал, что в его волосах запуталась пара искорок.

Отучился Гарри с блеском, получил перстень, который носил с гордостью, и понесся по военной стезе, стуча тяжелыми берцами. Постепенно сформировался отряд преданных лично ему бойцов. Появилась репутация: выяснилось, что Гарри — счастливчик. Он выходил живым и даже целым из жутких мясорубок, а еще вытаскивал остальных, что было особо ценно. Гарри никого не гнобил, всегда обращаясь вежливо, даже когда использовал ненормативную лексику — неожиданно аукнулся Хогвартс и воспоминания о Снейпе. Он делал все, чтобы выполнить задание, не неся потерь, вырывая положенное ему и отряду свирепо и безжалостно, и бойцы с гордостью говорили, что их ведет настоящий барсук. Гарри почитал характеристики барсуков-медоедов, похмыкал и выбросил из головы тот факт, что раньше с гордостью называл себя львом.

Теперь это не имело никакого значения.

Важным был тот факт, что Гарри перестал действовать наудачу, как левая пятка решила, он больше не бросался вперед без малейшего понятия о том, что будет дальше, надеясь на то, что повезет. Теперь он рос как стратег и тактик, заново переоценивая свои школьные годы. Иногда он просто качал головой, вспоминая то, что тогда считал храбростью и бесстрашием истинного гриффиндорца, а окружающие, особенно умные, — идиотизмом и суицидальными наклонностями наглого малолетки, считающего себя самым умным.