Все правые руки. Разрыв – 3

– Только прошу вас, – засуетился доктор, увлекая за собой агента вглубь коридора, – быть, как можно бережней с психикой пациента. Пожалуйста, постарайтесь быть с ним как можно мягче. Что бы там ни было, а все же он до сих пор находится на грани между жизнью и смертью. А если быть еще откровенней, то шансов выкарабкаться живым у него не слишком много. А вы, своим посещением, можете их сократить еще больше.

– Ладно-ладно, не учи, док, отца детей делать, – уже вполне добродушно отозвался агент.

Одноместная реанимационная палата, по принятым ныне стандартам, располагалась за стеклянной стеной и закрывалась такой же стеклянной дверью, видимо для того, чтобы персоналу было легче вести наблюдение за пациентами, не заходя внутрь помещения. Дойдя до палаты, доктор еще раз предупредил об осторожности обращения с «клиентом», присовокупив:

– Если что, то я подожду вас снаружи. И еще раз прошу: не переутомляйте его. Последствия могут быть фатальными.

– Учту, – коротко бросил агент, открывая стеклянную дверь и заходя в палату.

В реанимационной палате, представлявшей из себя, как уже только что говорилось, нечто подобное аквариуму царил полумрак. Шторы на окнах были плотно задернуты и солнечные лучи не проникали внутрь помещения, а свет от потолочных ламп, горевший в четверть накала, едва-едва скрашивал абсолютную темень. Видимо это было сделано специально, чтобы яркий свет не раздражал лежащего на койке пациента, опутанного катетерами и проводами от датчиков, следящих за его состоянием. Голова больного была плотно перевязана бинтами, а в изголовье над ним на специальной полке стоял аппарат, отдаленно напоминавший осциллограф, мерно попискивающий в неустанной своей работе. Его зеленоватый огонек выписывал ломаную кривую. Пострадавший лежал не совсем горизонтально, а в слегка приподнятом виде, так, что складывалось впечатление, будто он хотел сесть на кровати, но вдруг передумал и не стал завершать начатый процесс, предпочитая полулежащее состояние. Глаза были прикрыты тяжело набрякшими веками. Однако веки при внимательном наблюдении чуть подрагивали, что говорило об отсутствии у него сна. Следователь, осторожно ступая по ковролину, и без того скрадывающему звук шагов замер, разглядывая лицо «клиента». Наконец, выждав еще немного, тихо, но твердо обратился к лежащему:

– Роман Яковлевич, не притворяйтесь спящим, я же вижу, что вы не спите. У вас под закрытыми веками глаза бегают.

Веки пациента перестали подрагивать и замерли на несколько томительных секунд, как бы размышляя – открываться или нет, а затем медленно-медленно, словно их хозяин отрывал от пола двухпудовую гирю, поползли вверх. Мутный взгляд сначала уставился в потолок, а затем все так же медленно перешел на визитера.

– Кто вы? – слабым и чуть хриплым голосом произнес он, сфокусировав взгляд на непрошенном, но ожидаемом госте.

– Я, Иверзев Егор Семенович – майор оперативно-розыскного управления службы по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом при ФСБ России.

– Что вы хотите от меня? – все тем же слабым голосом поинтересовался лежавший.

– Доктор разрешил мне с вами побеседовать, поэтому я хочу задать вам несколько вопросов на интересующую нас тему, – отстраненным голосом, в котором не проскользнула и нотка сочувствия, произнес майор. Это обстоятельство не укрылось от пострадавшего, поэтому сглотнув, подкативший к горлу ком, он со стоном выдавил:

– Я ничего не знаю.

Затем, как бы оправдываясь перед представителем «компетентных органов», добавил, чтобы разбавить лапидарность своего повествования:

– Я возвращался вечером домой. Под аркой соседнего дома меня кто-то окликнул. Я начал поворачиваться, чтобы посмотреть, кто меня зовет, и тут он меня ударил сзади чем-то тяжелым. Я сразу упал и потерял сознание. Больше я ничего не знаю. Можно вопрос?

– Конечно можно. Задавайте. Я весь – внимание, – живо откликнулся посетитель.

– У меня в нагрудном кармане была крупная сумма в валюте. Не подскажете, что с ней стало?

Гость не мог скрыть от пациента гримасу брезгливого недовольства на своем лице, подумав при этом про себя: «ему бы о Боге сейчас думать, а он о „тридцати сребрениках“, ведь наверняка это была не первая его акция». Вслух же произнес сакраментальное:

– Увы-увы, Роман Яковлевич. При обнаружении вас под аркой дома сотрудниками «скорой помощи», никаких денежных, тем более валютных средств, обнаружено не было. Все это конечно печально, – продолжил он, – и к утерянным или похищенным деньгам мы еще, безусловно, вернемся, но поговорить я с вами хотел совсем по иному поводу.

– Какому поводу? – удивился больной, внезапно окрепшим от неподдельного удивления голосом.

– Вы ведь не ребенок, Роман Яковлевич, – вздохнул гость, плотно и по-хозяйски умащивая свой зад на стуле, что находился подле кровати. – Вы уже взрослый человек среднего возраста, и значит должны знать, ну или, по крайней мере, догадываться, что сотрудник управления ФСБ по охране конституции и борьбе с терроризмом, вряд ли будет интересоваться банальным ограблением в московской подворотне.