Все правые руки. Разрыв – 3

– Я уже «гражданин»? Мой статус в процессе разговора изменился?

– Вы уж простите меня, но назвать вас «товарищем», на основании имеющихся у нас данных, как-то язык не поворачивается, – откровенно заявил майор.

– Мне все равно, что вы себе вообразили на мой счет. Я вам делаю официальное заявление, что я не помню эпизод моего нахождения на территории аэропорта.

– Ах, скользкий вы наш, Роман Яковлевич! – не удержался от смеха Иверзев. – Я таки поражаюсь вашему таланту переобувания на лету. Ну да, ладно, у вас еще будет время и возможность со своим адвокатом опротестовать данные видеонаблюдения. Хорошо. Вы не помните, как вас занесло к черту на кулички, вы отрицаете, фиксирование вашей персоны в аэропорту, но ответьте мне, честно и откровенно: за каким лешимм вы загримировались для того, чтобы прокатиться по городу?

– Вы ошибаетесь, я опять вынужден это признать, – упрямо долдонил пациент.

– Да нет же! – перебил его не слишком ласково, уже начинающий терять терпение майор. – Это вы ошибаетесь, думая, что наклеенные усы с бородой, очки и шляпа, надвинутая чуть ли не до глаз способны скрыть вашу личность.

– А вот только не надо мне шить липовые улики. Когда меня нашли сотрудники «скорой» ничего такого при мне не было: ни фальшивой бороды, ни спортивного костюма, ни очков, ни шляпы. И в машине их тоже не было. Можете обыскать, – скривился в торжествующей ухмылке Рахлин. Активная мимика лица Рахлина не ускользнула от пытливого взора майора, как не ускользнуло от него то обстоятельство, что при этом конечности его оставались абсолютно неподвижными, что не могло быть естественным обстоятельством. И это говорило ему о многом.

– Стоп-стоп-стоп, – остановил его въедливый майор. – Я про костюм, кстати, ничего вам и не говорил, это вы сами сейчас ненароком проговорились. Вот, полюбуйтесь, – полез он опять во внутренний карман и достал оттуда пачку фотографий, но показал только одну из них, где Роман Яковлевич «засветился» в зале ожидания аэропорта. – Не правда ли – дикое сочетание? Спортивный костюм и шляпа. Кто вас так надоумил маскироваться?

Роман Яковлевич первый раз за весь разговор прикусил язык, ибо понял, что невольно проговорился и теперь лихорадочно искал повод для завершения крайне неприятного разговора. Повод искать долго не пришлось, потому что он сам пришел в обличии заведующего реанимацией. Приоткрыв стеклянную дверь, он заглянул в палату и зачастил:

– Все-все, Шахерезаде пора прекращать дозволенные речи. Я и так пошел у вас на поводу и превысил регламент.

– Вы правы, доктор, – опять еле слышно простонало койкоместо, – я очень устал. Проводите гостя.

Но настырный агент и не думал вставать со стула, на котором так вольготно расположился, что привело в крайнее замешательство, как пациента, так и врача. Паче того, он напрочь проигнорировал словеса доктора, молча, перекинув нога на ногу. И тому ничего не оставалось, как неловко топтаться в дверном проеме. Впрочем, к чести доктора, он все же попытался через некоторое время повторить свою просьбу о добровольном выдворении, но слова майора быстро потушили его порыв:

– А с вами, доктор, у нас еще будет отдельный разговор, но уже не здесь. И поверьте на слово, вам не стоит более досаждать мне своим навязчивым присутствием и предупредите персонал, чтобы он тоже не мелькал в поле моего зрения, а то я могу подумать, что вы в сговоре с государственным преступником.

После этих слов, сказанных негромким голосом, похожим на резку специальными ножницами кровельного железа, заведующего, как ветром сдуло.

– Вы не имеете права называть меня преступником! – чуть не взвизгнул Рахлин. – Это может сделать только суд, да и то на основании неопровержимых фактов преступления. А все, что вы мне тут напредъявляли не тянет даже административное правонарушение. Кому какое дело, в чем я хожу и на какой машине езжу! Это не преступление. Мы пока еще живем в свободной и демократической стране, и у вас эти штучки не пройдут. Суд во всем разберется и вас накажут по служебной линии за самоуправство и шантаж! Вот!

– Ого, как вас понесло?! Всегда завидовал людям, умеющим обращаться с заковыристыми выражениями, – непритворно восхитился тирадой пациента майор.

– Я свои права знаю! Мне еще не предъявлено никакого официального обвинения, а потому, либо предъявляйте его немедленно, либо убирайтесь ко всем чертям, а не то я спущу на вас целую свору правозащитников, – не унимался в праведном, как ему казалось, негодовании Роман Яковлевич – пока еще гражданин и бизнесмен.

Другой бы на месте Иверзева уже давно бы ринулся с опровержениями или молча откланялся, но майор сохранял поистине эпикурейскую7 безмятежность.

– А вас не удивляет, что я до сих пор не поинтересовался, почему вы там оказались и что делали? – меланхоличным до безразличия голосом спросил он у лежащего.

– Ну и почему? – буркнул Рахлин.

– Да все по тому, что я и так это знаю.

– Что вы можете знать?