Все правые руки

Лютиков козырнул на прощанье, а Афанасьев с Вальрондом вышли из здания во внутренний двор, где их уже ожидал «аурус» с кортежем. Его начальник подошел к Самому, чтобы уточнить предстоящий маршрут. Выяснив, что никуда по дороге домой заезжать не требуется, молча козырнул и отошел к автомобилю сопровождения. Пока не окончилось следствие по делу ФСОшников, временно отстраненных от тела «его Величества», кортеж составляли «лютиковцы». Михайлова тоже в этот раз с ними не было. Афанасьев отпустил его еще перед совещанием Президиума. Петр Михайлович по привычке хотел, уже было сесть на переднее кресло, возле водителя, но Афанасьев указал ему на место рядом с собой. Не любил диктатор ездить в одиночку, развалясь на заднем сиденье.

— Что, Аверьян Кондратьич, опять замудохался с нами?! Прости уж, так получилось. Ты хоть бы вот раздвинул заднее сидение, да пристроился, как ни то, раз не хочешь покидать свой пост, — посочувствовал он своему старому водиле.

— Благодарствую. Я и так прикемарил тут пока вы там решали судьбы страны, — ответил, тронутый заботой главы государства шофер.

Неспешно тронулись, аккуратно лавируя в узкой арке, ведущей из внутреннего двора на набережную. Спереди и сзади ехали точно такие же автомобили, и с точно такими же госномерами, как и у диктаторской машины (для соблюдения конспирации). Когда выехали на набережную, Валерий Васильевич вновь обратился к водителю:

— Кондратьич, помнишь, я звал тебя с сыном в воскресенье на новоселье?

— Дык, как не помнить-то, если Сам звал? — вопросом на вопрос ответил тот, выделяя слово «сам».

— Так вот, новоселье не отменяется. Просто будет проходить в другом месте.

— Как это?

— Опять мы переезжаем. Сейчас подходил Лютиков и настоял на нашем перебазировании в Ново-Огарево — бывшую резиденцию президента. Так что подъезжайте с сыном туда в воскресенье. У тебя-то пропуск имеется, а насчет сына твоего я предупрежу на КП.

— К какому часу прибыть? — деловито поинтересовался водитель.

— Думаю, что часикам к четырнадцати, — ответил тот, почесывая переносицу.

— Добро, Василич. Подгребем. А то может помощь, какая нужна? Тогда можно и пораньше.

— Да нет, управятся и без вас. Там специальные грузчики с погрузчиками будут.

Кондратьич только кивнул на это. Продолжили ехать в молчании. Афанасьев, погруженный в свои государственные мысли, баюкал, вконец разболевшуюся и судя по всему опухшую руку. Он настолько был погружен в себя, что даже не замечал из затонированного окна машины празднично гомонящую в этот поздний час столицу. Вальронд же, в отличие от говорливого Михайлова, был по природе человеком малоразговорчивым, а регламент несения службы, связанной с сопровождением специальных средств связи, к коим относился «ядерный чемоданчик», вообще запрещал разговоры на отвлеченные темы без разрешения высшего руководства. Так и доехали до дома. Когда они вдвоем с Петром Михайловичем поднялись на второй этаж, то звонить в двери даже не пришлось. Дочь видимо уже давно караулила его возле окна и, увидев подъехавший кортеж, поспешила открывать двери.

— Ну, наконец-то, — выдохнула она, пропуская мужчин в прихожую, — а я все боялась позвонить тебе. Здравствуйте, Петр Михайлович! — поздоровалась она с Вальрондом, и легкий румянец растекся по ее всегда бледным щекам.

— Здравствуйте, Анастасия Валерьевна! — опять сильно смущаясь, и отчаянно краснея, поздоровался он с дочкой диктатора. Афанасьев сделал вид, что не заметил эти два светофора.

— Папа, к тебе пришли, — полушепотом поведала Настя, кивая головой на гостиную.

— Кто? — скривился Афанасьев. В этот час он не хотел никого видеть кроме близких людей, перед которыми можно не скрывать своего состояния.

— Адвокат. От мамы, — все таким же заговорщическим шепотом выпалила она, помогая отцу снять китель. — По какому делу — не говорит, а я уж не стала расспрашивать. Охрана не хотела его пропускать, но я разрешила дождаться ему тебя здесь.

— Адвокат? Это уже интересно, — пробормотал отец, и уже обращаясь к Вальронду, — ты Петр Михалыч не чинись, располагайся по-свойски, чай уже не в первый раз, а я тут еще отвлекусь на кое-какие дела.

С этими словами он и вошел в гостиную, на ходу засовывая ноги в тапки без задников. Навстречу ему с дивана поднялся пожилой дядечка невысокого роста и невыразительной внешности с обширными залысинами и в старомодных очках с толстой роговой оправой. Настя не утерпела и серой мышкой проследовала за отцом.

— Надеюсь мне представляться нет нужды? — спросил Афанасьев у лысого, делая жест рукой, разрешающий сесть на место. Мужчина сел на прежнее место. Афанасьев тоже умастился с другого края дивана.

— Мне сказали, что у вас ко мне дело…