Все приключения мушкетеров

– Д’Артаньян, – сказал Арамис с упреком, – как вы поверили, чтобы мы могли наделать шуму?..

Д’Артаньян побледнел, и судорожная дрожь потрясла его члены.

– Ты пугаешь меня, – сказал Атос, употреблявший с ним слово «ты» только в важных случаях. – Что с тобой?

– Поспешим, друзья, – сказал д’Артаньян. – Ужасное подозрение пришло мне на мысль! Неужели это опять мщение той женщины?

Атос тоже побледнел.

Д’Артаньян бросился в комнату; три мушкетера и два гвардейца пошли за ним.

Первый предмет, поразивший д’Артаньяна при входе в столовую, был Бриземон, катавшийся по полу в ужасных конвульсиях.

Планше и Фурро, бледные, как мертвецы, старались подать ему помощь; но видно было, что всякая помощь была бесполезна: все черты лица умирающего исказились в предсмертной агонии.

– Это ужасно, – сказал он, увидя д’Артаньяна. – Вы обещали простить меня, а сами отравили!

– Я? – сказал д’Артаньян, – что ты говоришь, несчастный!

– Я говорю, что вы дали мне вина и велели выпить его; что вы хотели отомстить мне; это ужасно!

– Не думай этого, Бриземон, – сказал д’Артаньян, – не думай этого, клянусь тебе.

– Бог видит все! Он накажет вас когда-нибудь так, как я страдаю!

– Клянусь Евангелием, – сказал д’Артаньян, бросаясь к умирающему, – что я не знал, что вино отравлено, и хотел сам пить его.

– Я вам не верю, – сказал солдат и умер в ужасных мучениях.

– Это ужасно! – говорил Атос, между тем как Портос разбивал бутылки, а Арамис приказывал сходить за священником, но приказание это дано было уже слишком поздно.

– Друзья мои! – сказал д’Артаньян, – вы спасли жизнь не только мне, но и этим господам.

– Господа! – продолжал он, обращаясь к гвардейцам, – я попрошу вас хранить в тайне это происшествие; в нем, может быть, участвовали важные особы, и ответственность за открытие этой тайны пала бы на нас.

– Удивительно, – сказал полуживой Планше, – каким чудом я ускользнул?

– Как, негодяй, – сказал д’Артаньян, – разве ты хотел пить мое вино?

– Да, я хотел выпить стакан за здоровье короля, если бы Фурро не сказал мне, что меня зовут.

– Представьте себе, – сказал Фурро, скрежеща от страха зубами, – хотел выслать его, чтобы выпить одному.

– Господа, – сказал д’Артаньян, обращаясь к гвардейцам, – понятно, что наш пир не может быть веселым после того, что случилось; потому извините меня и позвольте отложить его до другого дня.

Гвардейцы учтиво приняли извинение д’Артаньяна, и, понимая, что друзья хотели остаться одни, ушли.

Когда молодой гвардеец и три мушкетера остались без свидетелей, они посмотрели друг на друга с таким видом, который ясно доказывал, что каждый понимал всю затруднительность своего положения.

– Прежде всего, – сказал Атос, – выйдем из этой комнаты. Неприятно быть в обществе человека, умершего насильственною смертью.

– Планше, – сказал д’Артаньян, – поручаю тебе труп этого несчастного. Пусть похоронят его как следует. Правда, он сделал преступление, но уже раскаялся.

И наши друзья вышли из комнаты, предоставив Планше и Фурро отдать последний долг Бриземону.

Хозяин отвел им другую комнату, подал яиц всмятку и воды, за которой Атос сходил сам к ручью. В нескольких словах объяснили Портосу и Арамису, в чем дело.

– Вы видите, любезный друг, – сказал д’Артаньян Атосу, – что это война на смерть.

– Да, да, – сказал Атос. – Я вижу, вы думаете, что это она?

– Я уверен в этом.

– Признаюсь вам, я немножко сомневаюсь.

– А цветок лилии на плече?

– Это англичанка, сделавшая какое-нибудь преступление во Франции и вследствие этого заклейменная.

– Атос, я вам говорю, что это жена ваша, – сказал д’Артаньян. – Разве вы забыли, как схожи все приметы?

– А я думал, что та умерла; я ее так хорошо повесил.

– Что же нам делать? – спросил д’Артаньян.

– Дело в том, – сказал Атос, – что нужно выйти из этого положения – нельзя же оставаться в ожидании ежеминутной погибели.

– Но как?

– Послушайте! Постарайтесь увидеться с ней и объясниться. Скажите ей: мир или война! Даю честное слово никогда ничего не говорить и не делать против вас; а вы взамен этого дайте клятву оставить меня в покое. В противном случае я пойду к канцлеру и к королю, к палачу, восстановлю против вас двор, объявлю, что вы заклеймены, предам вас суду, и если вас оправдают, даю вам слово, что я убью вас из-за угла как бешеную собаку.

– Это средство мне нравится, – сказал д’Артаньян, – но как увидеться с ней?

– Время, любезный друг, доставит случай; чем больше будете ждать, тем больше выиграете.

– Да, но ждать, будучи окруженным убийцами и отравителями…

– Бог хранил нас до сих пор; сохранит и вперед, – сказал Атос.

– Да, мы, мужчины, все можем перенести, притом мы привыкли уже рисковать жизнью, а она… – прибавил он вполголоса.

– Кто она? – спросил Атос.

– Констанция!

– Мадам Бонасьё! Да, это правда, – сказал Атос. – Бедный друг, я забыл, что вы влюблены.

– Но ведь вы знаете по письму, найденному вами в кармане умершего негодяя, что она в монастыре? – сказал Арамис.

– В монастыре живут спокойно, а по окончании осады Ла-Рошели я со своей стороны…

– Да, любезный Арамис, – сказал Атос, – мы знаем, что вы всегда желали поступить в духовное звание.