Все привидения просыпаются в Петербурге

Люся подчинилась движениям призрака Игоря и её пухлые губы снова оказались во власти потока Балтийского штормящего морского ветра, который кружил ей голову. Спустя пять минут Люся оторвалась от этого шторма и убежала в сторону дороги, чтобы сесть в такси и поехать домой. По дороге домой, она прикасалась к своим губам, ожидая почувствовать от них холод, но они горели огненным пламенем. Люся была в растерянности. Когда она приехала к дому и вышла из такси, её так закружил поток холодного ветра, что перехватил ей дыхание. Люся быстрее забежала в свою парадную, поднялась к лифту, но он не работал, как выяснилось в доме отключили свет. Люся поднималась по ступенькам к себе на этаж, а это был не маленький путь к своей съёмной квартире, в новой всё равно ещё не был сделан ремонт, а когда он начнётся — как говорится, одному Богу известно, то есть никому.

Люся зашла в квартиру, отдышалась и почти забыла про поцелуй с Игорем, как вдруг из тёмного коридора она чётко увидела Антонину Ивановну.

— Ничего себе! Вы такая…

— Какая? — спросила она у растерявшейся Люси.

— Цветная, ой, то есть живая, то есть красивая!

— Чёй-то ты?

— Я никогда раньше Вас такой яркой не видела!

— А какой ты меня видела?

— Ну… Как бы это сказать…

— Словами говори всё, сло-ва-ми.

— Ну Вы были такая полупрозрачная, блёклых тонов, практически белым силуэтом… А сейчас…

— Это я уже слышала. — сказала Антонина Ивановна, поправляя себе причёску.

— Ой, это у Вас косичка была заплетена? — поинтересовалась Люся, увидев у Антонины Ивановны на темечке пучок, с завязанной вокруг него косичкой.

— Что значит была? Она и сейчас заплетена! — объяснила Антонина Ивановна. — А что, понравилось?

— Не то слово! Сколько не сама причёска, а Ваш цветной образ в целом!

Люся расхваливала хорошо одетую для её возраста Антонину Ивановну, на которой были брючки светло-коричневого цвета из костюмной ткани, рубашечка белая, сверху неё пиджачок из той же костюмной ткани и бусы из натурального жемчуга; каблуки она не любила за их громкий стук, поэтому она всю жизнь предпочитала носить ботинки, больше похожие на мужские, чем на женские. Но вот этот элегантный пучок на темечке придавал какую-то изюминку её образу.

— А Вы что, никогда волосы не расчёсывали? — полюбопытствовала у неё Люся.

— А нахрена мне это нужно? Следы свои везде оставлять, чтобы потом вообще без волос остаться? Не-е-ет, девонька моя. Я знала, что помру скоро, поэтому туго завязала их в пучок, да косу заплела для украшения причёски. С тех пор волосы только слегка помялись. Ты мне лучше вот что скажи.

— Что?

— Чего ты теперь делать-то будешь?

— С кем?

— Сама ответ на вопрос знаешь. Говори. — чётким голосом сказала Антонина Ивановна.

— Но он же с родителями пока поживёт.

— И поэтому ты решила пуститься во все тяжкие? — голос Антонины Ивановны всё набирал обороты.

— Да о чём Вы? — испуганно спрашивала Люся, хлопая глазами.

— Слушай, я не маленькая девочка, от которой можно что-то утаить. — тихим голосом сказала Антонина Ивановна и потом как истинный работник НКВД потребовала от неё разъяснений громким голосом с резким тоном. — Ты зачем с Игорем целовалась?

Люся была ошарашена. К её горлу словно приставили нож и потребовали отдать сумку с деньгами. Она молча посмотрела на Антонину Ивановну мокрыми глазами, по щеке тихо стекла слеза, а потом Люся прошла в свою комнату и плюхнулась на кровать, вытянув руки вверх под подушкой, после чего в голос заплакала. Антонина Ивановна схватилась за сердце, испугавшись, что напугала девочку, села с ней рядом на кровати и погладила её по спине.

— Ну-ну-ну, девонька моя, не плачь. Прости меня дуру старую, что напугала так. Я не хотела.

— Антонина Ивановна. Вы правы. — выдавила из себя Люся, всхлипывая как маленькая девочка.

— В чём? В чём я права?

— Вы знаете! Я не должна была с ним целоваться. Кто я теперь? Потаскуха?

— Чего ты! Не ругайся так! Ну поцеловалась с ним… Ничего страшного! Ты же так делать больше не будешь?

Вдруг Люся перестала хныкать и привстала с кровати.

— А что, больше нельзя?

— Ну Люся! Это ни в какие рамки не лезет! Он же мёртв!

— А почему я тогда чувствовала его губы?

— Потому что тебе так хотелось! Вы не должны больше встречаться. Этот парень не очень хор… — и вдруг замолчала.

— Договаривайте!

— Всё, ложись спать. Тебе ещё на работу завтра идти.

— Антонина Ивановна! — Люся настаивала на своём.

Спустя полчаса уговоров, Антонина Ивановна всё-таки сдалась.

— Только я тебе ничего не говорила. Знаешь, шутников таких много, но ничего хорошего от них не жди. Вот Саша…

— Саша, Саша… Что Саша? Он получается тоже играет в эту игру! И тоже со мной нечестен! А то, что они так над родителями своими издеваются — это подло и низко.

— Но ты ничего не говори им, что знаешь. Особенно Игорю. Особенно Саше. Особенно…

— Его родителям. Я знаю. — через минуту хождения по комнате Люся резко развернулась к Антонине Ивановне и сказала. — Нет, я не понимаю, почему я должна скрывать это от родителей Саши и Игоря? В чём они виноваты?