Все пропавшие девушки

Я не могла взглянуть ему в глаза.

– Дэниел, я была на поляне. Помнишь, где мы форт построили? И мне послышались чьи-то шаги.

Попытка восстановить их в памяти провалилась. Определенно, я нагнетала; звуки получались неестественно громкими. Листья не шуршали, а прямо-таки хрустели.

– Еще был дым. Сигаретный. То есть так мне показалось.

Может, за мной следили. А может, и нет. Дэниел сам говорил: в лесу живет чудовище. С недосыпа, да после сеанса шантажа, да еще когда пропадают те, кого любишь, и не такое померещится. Пожалуй, и в чудовище поверишь.

– Ты бы, прежде чем звонить, подумала: а может, это глюки? Я чуть с ума не сошел.

– Я испугалась.

Он принялся делать вдохи-выдохи, как советуют специалисты по самоконтролю. Старался не вылить на меня ярость. Мои плечи напряглись, одеревенели; наверное, то же чувствовал и Дэниел.

– У тебя глаза красные. Ты что, не спала сегодня?

Ясно было: не очень-то он мне верит. Впрочем, я и сама себе верила все меньше.

– В общем, да. В смысле, нет. Мне здесь не спится…

– Говорил же: живи у нас. Давай-ка переселяйся к нам с Лорой.

Мне стало смешно.

– Зачем тебе это надо? Чтобы все проблемы разом решились? Откуда у тебя пистолет?

Дэниел взял со стола пачку квитанций, прищурился; положил квитанции на место.

– Лора мне рассказала, чтó на предрожденчике стряслось. Она очень сожалеет. Перебирайся к нам, Ник. Пусть Лора над тобой поквохчет. А то она мне уже весь мозг вынесла.

– И как ты ей это объяснишь? Упиралась Ник, упиралась – и вдруг согласилась? А почему?

– Да вот хоть бы из-за кондиционера.

На миг Дэниел скривился.

– Нет, не могу. Не обижайся: твоя жена не в меру любопытная.

Дэниел тряхнул головой, однако спорить не стал.

– Слушай, мне завтра на оценку ехать, но я с утра заскочу. Если что – мобильник под рукой. До меня не дозвонишься – Лора всегда на связи. Не стесняйся.

– Ладно.

– Зря ты Лоре не доверяешь, Ник.

Дэниел повернулся к двери, явив рельефные очертания ствола в заднем кармане.

– Недоверие – черта семейная, – бросила я ему вслед.

Он только головой качнул, а шаг не замедлил.

– Дэниел!

Он обернулся.

– Спасибо, что приехал.

Он махнул рукой – мол, пустяки. И вышел. Дошагал до внедорожника, оперся обеими руками на капот.

– Заявления на опекунство готовы, Ник?

– Одно готово. Второе в работе.

Дэниел кивнул.

– Пистолет – папин. Я подумал, что в его состоянии это игрушка опасная. И забрал. Еще выстрелит ненароком сам в себя. Или в кого другого.

* * *

Наш отец злоупотреблял спиртным. Не всегда приходил домой на ночь. Забывал купить продукты. По его милости мы были предоставлены самим себе. Нам повезло. Теперь, десять лет спустя, кое-что повидав, я понимаю: нам повезло.

Чего не скажешь о Коринне. Мы тогда не знали. Коринниного отца расколола Ханна Пардо. Всю его подноготную раскрыла. Умела за нужные ниточки дергать. А наводку ей дал мой отец – многозначительно понизив голос, когда произнес: «Это проблема семейная».

У Прескоттов, кроме Коринны, было еще двое детей. Коринне одиннадцать стукнуло, когда родился Пол-младший; она его называла ПМ. Еще через два года появилась на свет Лейла. В год пропажи Коринны ее братишка и сестренка были совсем малышами – одному семь, другой пять. Стойкие дети, сказала про них Бриксу Ханна Пардо; молчаливые и стойкие, такие редко встречаются. Брикс эту характеристику передал всем, кому только мог. ПМ с Лейлой отвечали на Ханнины вопросы, сидя на белом диване в гостиной; мать Коринны обносила всех лимонадом. Дети взглядывали на отца – «Что говорить, папа?». «Вам случайно не показалось, – спрашивала Ханна, – что Коринна грустная или на кого-нибудь обижена? Может, она жаловалась? Постарайтесь вспомнить. Даже самая малость поможет найти Коринну». ПМ и Лейла подняли глазенки на Пола Прескотта. И этим ответили на вопрос.

* * *

Мать дважды водила Коринну в больницу. Выписки из медкарты Ханна Пардо зачитала мистеру Прескотту вслух. В первом случае речь шла о вывихе локтевого сустава (версия Коринны: неудачный прыжок из окна). Второй случай – рваная рана на голове, у линии волос («У реки дурачилась, поскользнулась на камнях, будь они неладны»).

– Да, – сознался Пол Прескотт. – Да, детектив Пардо, это моя вина.

Он пустил крупную, мутную, крокодилову слезу. Ханна Пардо вызвала Брикса с Фрейзом – не сомневалась, что Пол Прескотт и в остальном сознается.

Пол Прескотт был не из тех пьяниц, что, вроде моего отца, тихо набираются в пабе. Нет, он пил виски дома, в гостиной, чтобы под рукой вовремя оказались те, на ком можно сорваться. И впрямь – к чему негатив в себе накапливать?

– Я ее не порол, – заявил Пол Прескотт. – Никогда.

Мать подтвердила: порки не практиковались. Он лишь реагировал на дерзости дочери. Однажды с лестницы ее столкнул. Всего один раз. Тогда-то Коринна и вывихнула локоть.

Хватка у него была бульдожья. А еще он бросался тарелками. Не в детей, нет. Метил в стену – но так, что тарелки свистели между их голов. Один раз промахнулся. Часто грозился, и Коринна выработала иммунитет к угрозам. А заодно и к трепету птичьих крыльев по стеклу, и к птичьей агонии под лопатой.