Все проплывающие

Отдыхая субботними вечерами в соломенном креслице, Белядь с грустной улыбкой наблюдала за Витой, который разговаривал с куклой на своем тарабарском языке или гулял с нею, бережно обняв за талию и стукая твердыми розовыми пятками в пол.

Похоже, Вита не очень хорошо понимал, зачем к Беляди ходят мужчины, но не любил, если они спьяну принимались смеяться над ним и тем более – над куклой. Его обезьянье лицо становилось страшным, и со звериным рычаньем он наступал на обидчиков, обращая некоторых в бегство.

Чаще других гостил у Беляди Сергей Вранов, косоротый нестарый мужчина с ребристым лбом, носивший короткие лаковые сапоги и щегольскую дерматиновую куртку. Несколько раз Вита видел, как Белядь и Вранов ночью затаскивали что-то тяжелое в ее дом. Обихаживая на веранде куклу, он слышал, как Белядь с пьяненьким надрывом говорила ухажеру: «Надоело мне это, добром оно не кончится!» Сергей отвечал ей со злостью: «Проболтаешься – спалю вместе с домом». И при этом постукивал по столу погромыхивающим спичечным коробком. Белядь прерывисто вздыхала – и умолкала.

Сергею-то Вранову и принадлежала идея женить Виту на кукле: любил косоротый иной раз и поозоровать. Мысль эта пришлась по душе и Вите, хотя, конечно же, никакой души у него не было. Быть может, все дело было в том, что Вранов в разговоре с Маленькой Головкой никогда не повышал голоса? Как знать.

– Что ж, – вздохнула Белядь, – душа к душе, а тут двое бездушных – парочка в самый раз.

Она сшила для куклы фату и накрасила пластмассовые губы своей самой яркой помадой, запах которой взволновал Виту: это был запах праздника. Погрузившись в повозку, все четверо и отправились в Красную столовую.

Узнав, что происходит, Колька Урблюд тотчас побежал за гармошкой, а вечно пьяный Васька Петух предложил провертеть в кукле отверстие, чтобы муж сполна насладился плодами законного брака.

Вранов выставил хорошую выпивку и закуску и пригласил на торжество завсегдатаев Красной столовой. Виту и куклу усадили во главе стола и тотчас хором закричали: «Горько!»

– Без этого нельзя, – с серьезным видом объяснил Муханов-младший. – С этого жена и начинается.

Под дружный смех мужиков Вита Маленькая Головка неловко приложился своими губищами к кукольным, при этом выпачкавшись в пахучей помаде.

Белядь отвернулась.

Колька рванул меха гармошки.

Пили, пели, гуляли допоздна. Вита впервые в жизни попробовал водки и развеселился. Он даже сплясал под Урблюдову гармонь: с зажмуренными глазами и широко открытым ртом он высоко подпрыгивал на одном месте и взмахивал своими непомерными руками, вызывая у мужиков рвотные приступы хохота. После пляски он вдруг уснул, крепко обняв куклу за талию. Пришлось их, обнявшихся, так и грузить в телегу.

– Сереж, а Сереж, – вдруг сказала Белядь, когда они подъезжали к ее дому, – а чего ты про нас думаешь? Мы-то могли бы покрутиться, а?

– Ты баба хорошая, – серьезно ответил Вранов, – но шалава. А я на шлюхах не женюсь. Я тут приметил одну бабочку…

Он причмокнул на лошадь.

Помолчав, Белядь спросила безразлично:

– А она знает, чем ты на самом деле занимаешься, Сереж?

Вранов со скрипом повернулся к ней – Белядь безмятежно улыбнулась ему. Мужчина ответил ей улыбкой, от которой у нее отнялись ноги.

Вита проснулся от криков. Окно пылало красным: горел соседний дом – дом Беляди.

Во дворе суетились люди с баграми и ведрами. Пламя было такое сильное, что уже в тридцати-сорока шагах от пожара брови у Виты запахли паленым.

– Эй! Куда? – завопил Колька Урблюд. – Не пускайте! Сгорит же!

Но было уже поздно. Подвывая от боли, парень нырнул в охваченную огнем и дымом веранду.

Наконец подкатила пожарная машина. Вялые водяные струи ударили в пламя. Выскочивший из огня человек упал наземь и покатился под ноги зевакам. Это был Вита, тащивший за руку белокурую женщину. Его облили водой.

Участковый Леша Леонтьев пробрался через толпу к Вранову и что-то вполголоса сказал ему. Тот пожал плечами:

– Это еще доказать надо, начальник. А, бля…

От сада к толпе брела Белядь с бутылкой в руке. Платье на ней было измято и выпачкано землей. Она уставилась на Вранова и с нехорошей усмешкой погрозила ему бутылкой:

– Что, гад, не вышло по-твоему? Если б я в саду не свалилась, ты б меня… А вот он… – На нетвердых ногах она шагнула к лежавшему на земле Вите, который все еще однообразно стонал. – А вот он меня спасать бросился…

– Сдалась ты ему, – угрюмо возразил Урблюд. – У него жена есть.

– Витек… – Белядь икнула, наклонилась к Вите: – Скажи ты им, фомам неверующим…

Вита вдруг сел и взмахнул невесть откуда взявшейся железкой. Ткнул вслепую – навстречу голосу. Лицо его было сильно обожжено, и он не мог открыть глаза. Обезьянья челюсть его дрожала. Леша Леонтьев схватил Белядь за локоть. Вита угрожающе выставил железку перед собой и закричал, срывая голос:

– Не подходи! Мое! Мое! Мое!..