Все против всех

В начале 1918 года, приняв с восторгом Декрет о земле (еще бы, с 1905 года именно этот проект проталкивался в Думе трудовиками), крестьяне тем не менее не попались на удочку, прекрасно вычислили подлинных адресантов (авторов декрета) — левых эсеров (по сути, авторство текста принадлежит в основном М. Спиридоновой).

И на выборах в Учредительное собрание дружно провалили большевиков, отдав голоса своей «родной», народнической партии социалистам-революционерам. Тем самым сорвали большевикам весь спектакль. Эти выборы нужны были Ленину, чтобы легитимизировать свою, взятую переворотом власть. И пришлось коммунистам разогнать Учредительное собрание — со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Уже из этого факта ясно, что отношения у большевиков с крестьянством должны были сложиться, мягко говоря, непростые. Не случайно с рубежа 1917 и 1918 годов у Ленина звучат в статьях следующие отдающие металлом нотки: «Большинство и громадное большинство земледельцев — мелкие товарные производители», «мелкие буржуи имеют запас деньжонок в несколько тысяч», «мелкий буржуа, хранящий тыщонки, — враг», «многомиллионный слой мелких собственников крепко держит деньги, прячет их от государства и ни в какой социализм и коммунизм не верит». И наконец — гром грянул: «Не видят мелкобуржуазной стихии как главного врага социализма у нас» (выделено мной — Д.С.).

Вот так, слово сказано. «Рим высказался». Главные враги, оказывается, мужички. А их, между прочим, восемьдесят пять процентов населения (!). То есть, по сути, вся страна…

Но кроме того, Ленин пишет (еще в начале октября 1917 года, то есть до переворота) следующее: «Хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность является в руках пролетарского государства, в руках полновластных Советов самым могучим средством учета и контроля… Это средство контроля и принуждения к труду посильнее гильотины… Нам надо сломить не только какое бы то ни было сопротивление, нам надо заставить работать в новых организационных, государственных рамках. И мы имеем средство для этого — хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность».

Все ясно? Или еще требуется доказывать, что именно «дедушка Ленин» крестный папа тоталитаризма?

И тут вот в чем загвоздка. Крестьянам только что дали землю (по Декрету о земле). Иначе нельзя — и дня у власти в крестьянской стране не продержишься. Как же тогда осуществлять хлебную монополию? Да очень просто. Программа-минимум: отбирать у крестьян весь урожай. Программа-максимум: начать постепенно отбирать у крестьян всю землю. Третьего не дано.

И эти программы большевики, как минимум, с весны 1918 года начинают реализовывать. Для грядущей земельной экспроприации создаются так называемые комитеты бедноты. Тут самое время спросить: а откуда беднота? Ведь не только столыпинская реформа, но и раздел земли по упомянутому Декрету уже позади.

Выходит, и при большевиках тоже — беднота?

А ларчик открывается просто: комбеды — это, если хотите, органы власти сельских люмпенов, которые были, есть и будут на селе всегда. Органы, заметьте, параллельные власти Советов — точь-в-точь как впоследствии «двоевластие» Советов и КПСС (а фактически власть только последней). У комбедов тоже цель двоякая: как минимум — расколоть деревню, устроить там «классовую борьбу» (удалось, надо сказать, блестяще). А в перспективе отобрать землю в пользу «бедных» (то есть государства). Иначе говоря, раскулачить. Тогда это не получилось по причинам, о которых — ниже. А удалось раскулачить только в 1930 году.

А для изъятия урожая создаются печально известные продотряды, вводится продразверстка. И поскольку карательных войск на всю Россию не хватает, приходится натравливать на мужиков рабочих. Нет ничего проще: подержать крупные города месяц-другой на голодном пайке. В стране хлеба, что называется, завались, и Ленин это знает и даже прямо признает в статьях. Но особо верные заградительные части просто придерживают хлебные эшелоны до поры, не пропуская их в крупные центры.

А затем — лозунг: «Крестовый поход на голод»! И тысячи обманутых рабочих идут отбирать хлеб у крестьян. «Легко представить, — пишет по этому поводу писатель В. Солоухин, — с какой яростью шли они в продотряды, чтобы отнимать хлеб, и какую ненависть со стороны крестьян вызывали эти действия».

А у большевиков еще один шар ложится в лузу: стравили между собой «народные массы» — и можно не опасаться, что они объединятся против супостатов.

Так разжигалось пламя гражданской войны против крестьянства. И она заполыхала во всех мужицких районах страны. И едва ли не в числе первых оказался Урал.

Мы уже сообщали ранее о красноуфимском побоище, происшедшем в середине 1918 года. Явление само по себе не экстраординарное — продотряд пришел, ему сопротивляются. Впечатляет здесь именно масштаб: сопротивление вылилось в настоящее сражение с участием нескольких сот человек с обеих сторон, с применением всех имеющихся огневых средств и с тяжкими обоюдными потерями. Это уже не просто бунт — это начало настоящей крестьянской войны.