Все против всех

Вообще, восстания в крестьянских частях и их переход на другую сторону — едва ли не система. М. Шолохов в «Тихом Доне» описывает переход к белым Сердобского полка, набранного из поволжских крестьян. Если помните, при этом они перебили коммунистов. Такой же переход в масштабе целой дивизии (так называемая Тульская дивизия) зафиксирован в документах армии Н. Юденича. У него чуть ли не треть всей армии состояла из таких вот бывших «красных», если считать еще отряды атамана Булак-Булаховича, бывшего красного комбрига. Противоположный случай — переход мобилизованных белыми крестьян к красным — описывает все тот же Фурманов в «Чапаеве». А С. Касвинов в книге «23 ступени вниз» упоминает о подавленном восстании мобилизованных сибирских крестьян в Тюмени накануне ее взятия красными. Эти примеры можно множить…

Однако большинство уральских крестьян предпочитало не связываться ни с одной из воюющих сторон, а бороться за свою правду. И уже к весне — лету 1918 года все без исключения «мужицкие» области Урала заполыхали огнем войны сопротивления. От Верхотурья и Новой Ляли до Златоуста и Верхнеуральска и от Башкирии и Прикамья до Тюмени и Кургана — по всему уральскому краю крестьяне громили большевиков.

Только в районе Оханска — Осы повстанцев было более сорока тысяч человек.

Пятьдесят тысяч восставших обратили в бегство красных в районе Бакал Сатка — Месягутовская волость. 13–15 июля у Нязепетровска и 16 июля под Верхним Уфалеем красноуфимские повстанцы разгромили части 3-й армии красных. 20 июля крестьяне взяли Кузино и перерезали Транссибирскую магистраль, заблокировав Екатеринбург с запада (при уничтожении заслона у Кузино погибнет Л. Вайнер). В это же время огнем восстания было охвачено около двух третей Кунгурского уезда. С марта 1918 года беспрерывно сражались Златоуст и его окрестности. Горело Приуралье: за оружие взялись крестьяне Глазовского, Нолинского уездов Вятской губернии. С весны 1918 года огнем восстания были охвачены Лаузинская, Дувинская, Тастубинская, Дюртюлинская, Кизилбашская волости Уфимской губернии. В общем, к концу лета огромные территории Урала, где — и это принципиально — белых еще не было, были самостоятельно освобождены от красных крестьянскими повстанцами. Это — почти весь Южный и Средний, а также часть Северного Урала. Факт, достойный тщательного осмысления…

Пик же самостоятельной крестьянской борьбы пришелся на 1921 год, когда белого движения уже не было и единственным врагом остались красные. Это год Кронштадта и Тамбовского восстания. И еще — год великого восстания в Западной Сибири, захватившего своим левым крылом и Урал. Мы уже ранее сообщали о штурме Ирбита, когда тысячи плохо вооруженных крестьян в течение суток шли на красные пулеметы.

Тут большевикам удалось отбиться. Зато крупный успех выпал на долю повстанцев в Южном Зауралье, где они овладели городом Петропавловском (ныне в Казахстане).

Город несколько дней находился в руках крестьян (большевики называли их, видимо из пропагандистских соображений, «белыми»); до этого крестьяне уже фактически контролировали все Зауралье.

Ожесточение с обеих сторон было ужасающее. Повстанцы с жуткой свирепостью расправлялись с коммунистами: берлинская газета «Руль» впоследствии сообщала, что, отбив город, красные в течение трех месяцев еженедельно, каждое воскресенье, с музыкой хоронили по пять — шестьдесят трупов коммунистов, страшно изуродованных. Красный террор был еще ужасней. По свидетельству той же газеты, все окрестные деревни были вырезаны: не щадили ни женщин, ни стариков, ни детей, ни даже скотину. Изувеченные тела крестьян лежали по дорогам, в деревнях и в… мясных рядах (!) городского базара. Лежали не один месяц — их запрещалось хоронить в назидание другим. В числе убитых был местный архиерей и несколько священников. Их трупы пролежали на привокзальной площади две недели… А в местном ЧК расстрелы (круглые сутки!) продолжались с марта по июнь 1921 года.

Стоит, пожалуй, лишь добавить, что уральские и сибирские повстанцы так и не сложили оружия. С боями прорвались они через границу и ушли в Китай, на соединение с белогвардейской Оренбургской армией. Трагический финал этой армии в Монголии я уже описывал.

Была ли крестьянская борьба тех лет напрасной? Едва ли. То, что большевики в 1921 году спасовали, пошли на отмену продразверстки, на введение НЭПа, то, что они на десять лет оставили идею раскулачивания, следствие отчаянного сопротивления российской деревни. И не вина крестьянства в том, что режим, дав ему расслабиться, поверить в свою победу, затем смог нанести в 1929–1930 годах предательский удар под дых. Удар последовал, когда у крестьян не было в руках оружия и на горизонте уже не маячили ни белые, ни зеленые. Никто, кто мог бы прийти на помощь. Только тогда смогли осуществиться «гениальные» ленинские идеи о всеобщей трудовой повинности — во что это вылилось, мы все слишком хорошо знаем.

Вот что стоит вспомнить, когда мы снова читаем привычный лозунг: «Земля — крестьянам».