Все против всех

Второе и главное. Красный террор не только количественно, но и качественно несопоставим с повседневными зверствами братоубийственной войны, ибо не был продиктован необходимостью обороны или подавления сопротивления. Последнее было само собой — я уже писал ранее, с какой жестокостью большевики топили в крови рабочее, крестьянское, казачье, национальные движения. Но это все — хоть и с грехом пополам — попадает под известное ленинское определение: «Всякая революция только тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться». Собственно же красный террор был развязан — я на этом настаиваю — не для защиты.

«Это система, нашедшая своих идеологов; это система планомерного проведения в жизнь насилия; это такой открытый апофеоз убийства, как орудия власти, до которого не доходила никогда ни одна власть в мире… Этого не было у белых. Где и когда в актах правительственной политики в публицистике этого лагеря вы найдете теоретическое обоснование террора, как системы власти? Где и когда звучали голоса с призывом к систематическим официальным убийствам, „введению института заложников, к организации концлагерей?“» (С. Мельгунов).

Вот здесь — гвоздь проблемы. Террор как орудие власти — то, с чем большевики взошли на политический Олимп. Причем задолго до того, как кто-либо вздумал оказать им сопротивление.

Главных причин такой политики, на мой взгляд, — две. Первая, безусловно, — устрашение. Ленин и К прекрасно отдавали себе отчет в том, насколько будет непопулярна их политика, как мало желающих будет за ними последовать и как много будет протестующих и сопротивляющихся. Следовательно, нужно парализовать сопротивление всеобщим ужасом. Причем таким, от которого отвыкли и даже представить себе не могли люди, — по сценариям какого-нибудь Древнего Китая или Ассирии. Пусть все знают: убьют не только тебя — убьют (а прежде замучают и изнасилуют) твою жену, детей, близких, друзей, седьмую воду на киселе… «Мы готовим старому миру конец с ужасом» (В. И. Ленин).

Вторая причина — чисто теоретическая. Если помните, духовный «папа» Ильича, народоволец П. Ткачев, считал, что для успешного строительства коммунизма надо отправить на тот свет всех, кто старше двадцати пяти: они уже заражены проклятым прошлым и в светлое будущее не годятся. Ильич, расходясь с Ткачевым в критериях того, кого надо «мочить» (у Ткачева они, можно сказать, возрастные, у Ленина — классовые), сам принцип, безусловно, поддерживал. Ведь не дезавуировал же он слова теоретика партии, добрейшего и милейшего Николая Ивановича Бухарина: «Выбраковкой человеческого материала создадим новую породу людей». И сам, что называется, высказался: «Пусть 90 процентов русского народа погибнет — оставшиеся зажгут мировую революцию и построят коммунизм!»

И после этого еще кто-то хочет доказать, что Ленин был мудрый… Да, он был не просто мудрый, а гениальный — в тактике, в сиюминутных мгновенных прагматических решениях: здесь он себе не имел равных. На Западе таких называют «политическими байдарочниками» — как на каноэ, все камни и пороги обогнет и не утонет. Но как государственный и политический деятель в стратегии своей (особенно дальней)

Ленин, безусловно, — один из самых отъявленных авантюристов и маньяков всех времен и народов. И кампания его — ему под стать.