Все против всех

Ее ладошка легла ему на руку, и он прямо задохнулся от столь нечаянной ласки, посмотрел в ее замутненные глаза. Хотелось сжать в объятиях и целовать до одури, но он понимал, что нельзя ни малейшего слуха допустить, пока она инокиня. Так что наизнанку вывернуться нужно, но заставить патриарха снять с царевны незаконный и насильственный постриг. Понятно, что дело это сейчас практически невозможное, но в каждом правиле есть исключения. Главное, верные доводы подыскать для архиерея, весомые и убойные, весь вопрос только какие. Ничего, время есть, с умными людьми посоветоваться можно. А если власть обрести, то патриарх разом сговорчивей станет, ибо за четыре года уже три патриарха на Москве сменилось.

— Слугу своего мальчишку отправлю, со всем необходимым, милая моя, он тебе помогать во всем будет. А мне пора идти — дел много. Вы уж патроны нормально сделайте, чтобы в бою не подвели, а то убьют меня из-за оплошки. Медленно только делайте, тщательно — капсюля берегите и порох мой бездымный — таких здесь нет.

Оставлять снаряжение для набивки гильз Иван сейчас не опасался — все этикетки он давно убрал, составил собственноручные инструкции, переписанные на местный манер келарем. Митяй все сделает сам, набивал патроны несколько раз самостоятельно, будет правильно. А мальчишку он приставил к царевне с одной целью — та всю информацию про его самого вытянет из парня по капле, тут можно не сомневаться. Ксения умна и живо подберет «ключик» к парню. Вернее, к его языку — «разведет» попросту. А оно и надо — пусть сама во всем уверится и удовлетворит свойственное всем женщинам ненасытное любопытство…

— Княже, в Дмитрове у батюшки твоего доброхотов много было, сыны и внуки их остались, сам такой, и служить тебе буду верно, в чем крест целую перед иконами. Ибо только ты все права на царский венец имеешь. Скажу больше тебе, княже — тебя многие из бояр и дворян поддержат, на том смута в народе и прекратится. Все по старине будет! И то, что сестру свою и царевну под защиту взял, то правильно — негоже силком ни под венец вести, ни клобук монашеский надевать, то господу неугодно!

Иван внимательно посмотрел на стоявшего перед ним боярина Вельяминова — тот тем самым показывал, что князь не гость в его доме, а природный государь по праву своему. И намек очень характерный на монахинь сделал, и на его «защиту» намекнул. Так, не сказав напрямую ни слова, боярин Вельяминов-Зернов за двое суток с позицией определился, и мысль о семейном альянсе Старицкого князя с царевной Ксенией Годуновой ему явно понравилась. И что хорошо — он не один такой будет, но первый поддержал, а такое особо ценится!

— Дозволь, княже, я в град Дмитров отправлюсь с твоими стрельцами — две сотни их «приказа» там стоят. Грамоту мне токмо дай свою для оглашения перед народом. С дворянами говорить буду, и с князем Юрием Катыревым Ростовским — тот на твою сторону склонится, обещаю. Как и другие князья — лишь немногие пока к самозванцу в Тушино перебежали. А даст бог, вскоре в Дмитров все приедут — тебе с поклоном…

Глава 33

— То время тянется как резиновое, то несется вскачь, как скакун добрый. Не думал, что жители так всполошатся от моего появления, — Иван пребывал в некоторой растерянности, не ожидая, что Дмитров столь легко и быстро примет его как правителя. Зато теперь, глядя на находящийся в запустении город, переживающий нелегкие времена в своей истории, он стал понимать, в чем причина. Дмитров всегда был удельным городом, и до Владимира Андреевича принадлежал его родному дяде, князю Юрию Ивановичу, сыну государя Ивана III Васильевича. Именно на его правление пришелся рассвет города — построили величественный Успенский собор и великолепный Борисоглебский монастырь, появилось полдюжины новых торговых слобод. До Московского Кремля меньше семидесяти верст, по рекам Яхроме и Сестре путь на Волгу открыть, а с верховий Клязьмы можно на лодках довезти товары до Владимира. Ремесленные слободы и пристани обеспечили рассвет города, а горожане жили в достатке.

Но стоило попасть ему под власть опричнины и репрессии царя Ивана Грозного, которые начались после казни князя Владимира Андреевича Старицкого, как ситуация радикально поменялась, причем в худшую сторону. Править градом стали ищущие «кормления» царские воеводы и «приказные людишки», что не брали, а буквально вымогали взятки со всех — от купцов до бондарей. И начались такие бессовестные поборы, что процветающие раньше ремесленные слободы стали быстро хиреть, лодки и ладьи прекратили строить. Жители начали потихоньку разбегаться, дома пустели — а покупать их никто не хотел, как и селится в них. Глад и мор довершили черное дело, а смута испугала всех горожан до отчаяния.