Все пути твои грешны

– Да не для тебя, Корнеюшка, эта дамочка. Посмотри на себя, мужлан ты неотесанный, деревенщина невоспитанная. Звездолётчик-дальнобойщик. Смешон, от моды отстал, неуклюжий совсем. Ты же ей даже стихи прочитать не сможешь! Да-да, сердце у тебя большое и добрый ты, как медвежонок, милый и мягкий. Я тебя знаю, как облупленного: не романтичен ты ни хрена и никто никогда из женщин тебя всерьез не воспринимал, не обижайся!

Это было правдой. Только с небольшим нюансом. Никто ему из студенток не нравился. Пустышки Корнея не волновали. Они искали красавцев и остроумных пустословов вроде Леванского, что ж, пусть ищут. Корней ждал настоящего и единственного чувства. Сейчас ему показалось, что он на пороге такого чувства. И он не будет, подобно своему отцу, прятать сердечную слабость, как чёрствый сухарь. Не получится, что ж, пусть, он готов к такому исходу, но попробовать стоило. Она ведь не отвернулась, она прикасалась к нему нежно и заботливо. Она смотрела как богиня, она знала его мысли и не осуждала.

Шанс ведь есть! Так что насчет романтичности, может Леванский и прав, не умел он быть блистательным влюбленным, но его чувства были правдой, что куда важней, чем хитрые приёмчики Леванского. Пусть он не умеет любить, но ведь он может научиться. Корней верил в себя. Когда первый раз сел в кресло пилота, дрожал весь, потом обливался и глаза закрывал, но ведь взлетел и стал первым.

– Значит так, – он Леванского к себе повернул, чтобы видеть, как отражаются в его глазах безумные молнии, – тебе она нравится и мне тоже. Подраться мы уже подрались, больше не вижу, что можно сделать. Предлагаю договор. Мы честно ухаживаем за ней вдвоем, но никто не переходит к активным действиям. Да, я имею в виду то, что ты делал: хватал за локоть и …

– Да ничего я не…

– Молчи! Ты понял. Пусть Лила сама выберет. Возможно, ей никто не нравится, ни ты, ни я. Давай предоставим ей самой выбирать. Это будет справедливо.

– Ладно, по рукам, ты прав. Холодная рассудительность победила.

Назад они шли молча, приглаживая волосы и оттирая кровь. Пришли, нашли Лилу на звездолете, извинились и вроде все наладилось. Съели мясо, покурили травы Корнея, даже спели вместе гимн студентов академии. Голос у Лилы был потрясающий, тягучий и грудной, лился, словно мед. Корней совсем разомлел и слушал бы ее до конца света. Потом проводили ее в каюту, вдвоем, ни на шаг не отставая, и разошлись. Еще час Корней не спал, прислушивался, не вышел ли Леванский в коридор. Потом решил, что это не правильно, другу надо доверять, и уснул. Приснилась ему Лила, совсем без одежды, свежая, как лилия, сияющая, как ангел…

Леванский забрал звездолёт и полетел за настоящей пищей. Вроде как его нежный желудок не принимал молекулярку. Да только было это враньем чистой воды. Прекрасно он поглощал любую пищу, гвозди даже переварил бы. И Корней понял, что улетел он специально, с целью оставить его и Лилу наедине. Так надо было, так было справедливо. Он был молча благодарен Леванскому, хотя доверять до конца все равно не мог. Думал, мог бы дружище Грек проявить благородство, или у него был свой план? Может, Сергей рассчитывал на то, что после разговора с Лилой все само прояснится, она даст ему поворот от ворот и тогда Леванский займется ею всерьез.

Отвратительные и тяжелые мысли лезли в голову. Словно в его сердце завелся червяк, который с каждым днем увеличивался и вгрызался все глубже и глубже. Сначала он настроился, что примет отказ Лилы легко и с насмешкой. Вроде бы это ничего не значит, и он ни на что и не рассчитывал. Но с каждой минутой сердце билось сильней и сильней, и Корней стал смотреть на себя в зеркало, чтобы найти то, что может понравиться девушке, да еще такой не простой. Он был мужественным, выглядел сильным. Это плюс. Но слишком квадратные челюсти делали его лицо тяжелым и напряженным. Опять же этот выпуклый лоб, словно у него вот-вот прорежутся рога. Это минус.

Она была такой утонченной рядом с ним. У него был мощный торс, он имел большие кулаки и выглядел нерушимой скалой. Чувство надежности, ведь это важно в отношениях. И он был медлителен, слишком замкнут на себе и неинтересен. Хотя, он правильно рассказал о М 5 и Даргазе, кажется Лила взглянула на него по другому…

Корней не заметил, как она вошла. Вплыла, легкий лебедь, и остановилась возле него. Повернулся, хотел сказать, как она красива, но Лила приложила палец к губам и он замолчал. Проследил ее взгляд: там, над красной сопкой садилось две звезды, одна оранжевая, другая зеленая. Зрелище было потрясающим, а он так погрузился в свою дилемму, что не видел ничего вокруг.

– Я знаю, что ты хочешь сказать мне, Корней, сын Виктора. Я знаю, как сжимается в страхе твое сердце и как тебе плохо сейчас, пока царит неопределённость.

Он взял ее мраморную руку в свою, такая холодная, хотелось всю ее согреть, заполнить своим жаром, но он не мог, стоял, не шевелясь, застыл в чертовом ступоре и она осторожно выскользнула, вытащила руку. Потом обняла за плечи и вдруг развернула к сопкам, где разгорелся лиловый закат.