Все радости — завтра

Скай припомнила, что несколько девиц на Ланди претендовали на то, что у них родились дети от Адама, и тот не спешил их опровергать, практически признал отцовство, позаботившись о том, чтобы ни они, ни дети не знали нужды ни в чем. Он всегда трепетно относился к ее детям, легко принимая роль отца. Писал, например, письма мальчикам О'Флахерти в Париж, сообщая последние замковые новости, а они отвечали ему уважительно, как отчиму. Когда они вернулись из Парижа на рождественские каникулы, Скай поняла, что они по-настоящему привязаны к нему.

Даже Виллоу оттачивает на Адаме маленькие женские хитрости, постоянно советуясь с ним обо всем. Когда на Новый год он подарил ей нитку золотистого жемчуга, прекрасно гармонирующего с оттенком ее кожи, более темной, чем кожа Скай, она бросилась ему на шею, крича:

— Ах, папа! Я тебя так люблю, я так счастлива, что у меня такой папа!

Скай почувствовала, как у нее на глаза навертываются слезы, она отвернулась, чувствуя, как счастье переполняет ее.

А Робби откровенно боготворил Адама де Мариско. Он почти не знал своего отца Джеффри, умершего вместе с его братиком Джоном, а когда исчез Найл, ему не было и шести. Так что самое большое мужское влияние на него оказывал именно Адам, и ему казалось, что он всегда был рядом. Робби считал, что их свадьба вполне естественна. И Адам отвечал ему тем же, он обожал маленького златокудрого лорда, сына своего кузена, как своего сына.

Каждое утро они выезжали вместе на лошадях, а по вечерам Адам не вылезал из детской, играя с Дейдрой и Патриком, и толстушки няни одобрительно кивали, глядя, как этот здоровяк подбрасывает на руках визжащих от восторга малышей. А когда дети укладывались спать и слуги собирались у себя, они перешептывались о том, как добр сеньор де Мариско к детям своей жены, и улыбались, представляя, как будет здорово, когда он и сам станет отцом. Они, конечно, понимали, что ребенок родится рановато, но кого волновало, когда граф и его прекрасная супруга устроили себе брачную ночь, до свадьбы или после? Ребенку просто повезло родиться от таких любовников!

На Новый год де Савили устроили праздник, на который пригласили окрестное дворянство, включая и герцогиню де Беврон. Разумеется, никто не рассчитывал на ее прибытие, так как она предпочитала Париж провинции. Однако, ко всеобщему удивлению, Атенаис де Монтуар прибыла, причем в сопровождении своего сына Рено, нагловатого парня с испещренным оспяными рытвинами лицом, который ходил по пятам за матерью, как преданный пес.

— Рено еще ни с кем не помолвлен, — лицемерно улыбаясь, говорила Атенаис Анри Сен-Жюстину, — а ваша Мари-Габриэла всего на год младше его. Не поговорить ли нам об этом? Мне кажется, для вас было бы не так плохо выдать дочь за герцога.

Анри внутренне содрогнулся при мысли о том, что его дочь станет женой Рено де Монтуара, — он-то знал истинную причину рытвин на лице Рено — сифилис. Когда Атенаис уехала в Париж, оставив его одного в поместье, он совершенно потерял голову и, унаследовав сексуальный аппетит мамочки, был неразборчив в выборе партнерш.

— Увы, мадам герцогиня, — вежливо ответил он, — обе мои дочери сговорены. — И, поклонившись, удалился.

Именно в эту минуту в зале появились Скай и Адам, и теперь все, еще не посвященные в происходящее, смогли убедиться, что мадам де Мариско беременна. Было также очевидно, что супруги любят друг друга. Зеленые глаза Атенаис зловеще сузились — только что барон Сен-Жюстин унизил ее, и ей необходимо было отомстить. Теперь возможность представилась, и отличная возможность! Улыбаясь, она приблизилась к счастливой паре, и, когда их глаза расширились от удивления при виде ее, она издала слабый вопль изумления.

— Мадам де Мариско! Вы беременны! — воскликнула она достаточно громко, чтобы услышали все окружающие. — Сначала я решила, что вы растолстели, но теперь-то ясно, у вас ребеночек. Боже! Как это случилось?

Люди вокруг, не видевшие в этом ничего удивительного, пожимали плечами, каждый подумал об одном: если очаровательная мадам де Мариско вышла замуж, то естественно, что она оказалась в положении. Однако Адам понимал, какое оскорбление скрыто в этом невинном на первый взгляд вопросе, но прежде чем он успел что-либо ответить, Скай ласково сказала:

— Герцогиня, неужели вам так давно не удавалось заманить кого-либо в свою постель, что вы забыли, как это случается? Мне кажется, такие вещи не обсуждаются вслух публично, но уж если вам так хочется узнать это, могу вас просветить частным образом.

Вокруг стоял хохот — Скай не знала, что попала в самую точку, так как Атенаис, которой исполнилось сорок, все труднее находила новых любовников, и при дворе поговаривали о том, что она приплачивает молодым людям за то, чтобы они удовлетворяли ее желания.

Герцогиня в ярости сжала зубы.

— Вы, мадам, — злобно прошипела она, — видимо, не посвящены, но знайте же, что моя помолвка с вашим мужем была разорвана двадцать лет назад по причине его неспособности сделать женщине ребенка.