Все рассказы и повести Роберта Шекли в одной книге

Де Сад оглядел гостя. Судя по манерам, он наверняка принадлежал к высшим слоям аристократии. И, несомненно, мог похвастаться гораздо более знатным происхождением, чем сам маркиз. На аристократические титулы в Аду не слишком обращали внимание, поскольку большинство обитателей титулов не имели.

— Мне кажется, я не имею чести… — проговорил Сад, чуть наклонив голову, имитируя поклон.

— Мы с вами не встречались, — ответил незнакомец. — Несмотря на то что я на несколько веков вас старше, я считаю вас тем не менее своим духовным наставником, человеком, чья жизнь и произведения лучше всего выражают мои чувства, которые я не сумел претворить в поступки.

— Сэр, — проговорил Сад, — кто вы?

— Граф де Рейс, к вашим услугам, — ответил высокий француз. — Хотя потомкам я больше известен как Жиль де Ретц.

Де Сад пришел в восторг.

— Тот самый, кого многие известные критики назвали «самым гнусным человеком, когда-либо жившим на Земле».

— Вне всякого сомнения, они преувеличивают, — промолвил Жиль де Ретц, — хотя я очень старался.

— Счастлив с вами познакомиться, — воскликнул Сад и отвесил низкий поклон.

— Я тоже, учитель, — ответил Жиль де Ретц.

Глава 9

Жиль был поразительным человеком. Всю свою жизнь он занимался тем, что направлял души людей к Богу — убивал детей (Ретц предпочитал именно их в качестве своих жертв). Количество погибших непосредственно от его руки, по различным сведениям, колебалось от ста шестидесяти до восьмисот, он активно жертвовал деньги монастырям, заказывал мессы, ну и все такое прочее, что у них там полагалось делать — в средние-то века. События происходили примерно в 1430 году, когда шла Столетняя война, и те, у кого имелось достаточно денег, брали все, что хотели. После нескольких рождений и смертей в Аду Жиль оставил всякую надежду на спасение. Впрочем, ему с самого начала не приходилось на это рассчитывать. В некотором смысле совсем неплохо иметь славу самого гнусного человека, когда-либо жившего на Земле, если, конечно, не считать де Сада.

Сад презирал Ретца. Во всяком случае, его репутацию. Сад считал Жиля весьма старомодным. Да и чего можно ждать от человека, жившего в середине XV века?

Глава 10

Приятели снова встретились в специальной комнате клуба «Адское пламя». Захер-Мазох рано появился в Восточном Аду, он намеревался сам отвести Сада на встречу.

— Ну, Леопольд, — поинтересовался Сад, — как ты себя сегодня чувствуешь?

— Вполне прилично, Донасьен. Однако меня посетило небольшое разочарование после того, как ты к нам вернулся.

— И в чем же оно заключается, Леопольд?

— Пошли всякие разговоры, — ответил Захер-Мазох. — Многие утверждают, будто ты уже не тот. Кое-кто даже осмеливается предположить, что ты не так жесток, как раньше.

— Думаешь, я потерял квалификацию? Тебя это беспокоит?

— Так говорят… Мой дорогой маркиз, что ты делаешь?!

Маркиз де Сад протянул руку и погладил поросячью щеку Захер-Мазоха. Австриец невольно отшатнулся, но Сад успел ухватить двумя сильными, как железные клещи, пальцами жирную складку кожи. На глазах Захер-Мазоха, со стоном опустившегося на колени, выступили слезы, когда Сад сильнее сжал пальцы. Однако хватка Сада не ослабла.

— Пожалуйста, Донасьен! — вскричал Захер-Мазох.

Клещевидные пальцы Сада покрутили измученную щеку Захер-Мазоха. Тот отчаянно завопил, слезы хлынули из глаз, руки метнулись к лицу, словно отравленные летучие мыши после того, как цианистый калий сделал свое дело.

— Я не сомневаюсь, — небрежно проговорил Сад, — что можно вывернуть лицо человека наизнанку. Вот так.

— Милорд, прошу тебя!

— Впрочем, это сделать гораздо легче, если сначала чуть надрезать шею.

В свободной руке Сада словно по волшебству появилась опасная бритва. Он с улыбкой склонился над Захер-Мазохом. Тот зашелся в истерическом крике. После того как Сад отпустил его, он еще долго катался по земле, рыдая и стуча кулаками друг о друга, совсем как обезумевший бурундук с австрийским акцентом.

— Ладно, кончай распускать нюни, — заявил через некоторое время Сад. — Я просто тебе продемонстрировал, что не потерял свою… как там выражаются американцы?

— Остроту? — предположил Леопольд.

— Нет, то слово по звучанию похоже на «веревку».

— А, ты имеешь в виду сноровку, — сказал Захер-Мазох.

— Да, именно. Сноровку. Я ее не потерял, не так ли?

— Твоя инфернальная ярость осталась неизменной, — пробормотал Захер-Мазох, с трудом поднимаясь на ноги. — Честно говоря, у меня возникли было небольшие сомнения. Но теперь мне это не понадобится.

Засунув руку во внутренний карман, Захер-Мазох вытащил гарроту с кожаными ручками. Небрежно отбросил ее в сторону.

— Значит, ты тоже готов меня предать, Леопольд? — тихо проговорил Сад. — И все ради забавы, я полагаю.

— Я думал, не следует ли мне тебя убить, — ответил Захер-Мазох. — Не ради удовольствия — ты и сам должен понимать, если знаешь хоть что-нибудь о мазохизме, великом изобретении, за которое я обрел вечную славу. Я собирался убить тебя из-за того, что мне показалось, будто ты готов перейти на Другую Сторону.