Все романы об Эмиле Боеве

— Будешь объясняться в другом месте. Дальше пойдешь один.

И сворачивает в первый же переулок.

Мысль о том, возвращаться или не возвращаться, уже давно, как назойливая муха, жужжит у меня в голове. Принятие решения откладывать больше нельзя. Хотя решение это не из разряда тех, которые связаны с планами относительно летнего отдыха. В сущности, вокруг меня все нормальные люди заняты именно этим вопросом, так как скоро весна, за ней — лето. Но я не отношусь к нормальным людям, поскольку моя профессия, как когда-то сказала Марта, не для нормальных людей.

Ничто не мешает мне остаться здесь. Именно это и пытается внушить мне Марта, которая, вполне успокоившись в отношении своего будущего, задумалась теперь о моем.

— Зачем тебе возвращаться в Болгарию? — спрашивает она. — Кого ты там оставил? Мать или отца?

— Я же говорил, что они давно умерли.

— Так, может, зазнобу?

— Не смейся.

— Оставайся со мной, будешь меня охранять.

— Для этого у тебя есть Черч.

— Да. Бедный песик. Все никак не может забыть хозяина.

Черч нашел удобное место в углу кухни, свернулся на коврике и спит. Но сон у него, видно, тревожный, потому что время от времени он всхлипывает.

— Не горюй, браток, — говорю ему. — Все там будем. Не удивлюсь, если когда-нибудь отправимся туда вместе.

Бульдог слегка помахивает коротким хвостом в знак того, что не возражает.

Дважды вижусь с Пешо. Он помогает Марте перевозить вещи из квартиры.

— Не правильнее ли было бы перевозить вещи в обратном направлении? — спрашиваю ее от нечего делать.

— Ни за что на свете не соглашусь там жить. Все в той квартире напоминает мне о Табакове. А я — не Черч.

— Пешо, — обращаюсь к водителю. — Если больше не увидимся, будем писать друг другу. И не связывайся больше ни с теми, ни с этими.

— Вы правы, товарищ начальник. Я тоже так думаю. Только, сами знаете — жизнь сложная штука.

Уверен, что он уже получил новое задание. На сей раз, вероятно, в моей прежней роли, но в его случае — при доброй Брунгильде.

А продолжения журналистского расследования, обещанного мне Вебером и анонсированного им в газете, все так и нет. Звоню журналисту, чтобы услышать: это, мол, не телефонный разговор, возникли, мол, кое-какие технические трудности, но все уладится, и, вообще, проявите, мол, побольше терпения и всего вам, дескать, самого лучшего.

Со служебной точки зрения меня здесь ничего больше не держит. Подозреваю, что меня ждет на родине, если я туда вернусь. Могу, конечно, и не возвращаться. Вот только задание мое в этом случае останется невыполненным. Ехать? Не ехать? Больше всего ненавижу минуты таких вот сомнений.

В настоящее время Марта, чтобы не стать жертвой мошенников, нуждается в добросовестном адвокате или нотариусе. Найти такого непросто. Особенно в свете последних событий, когда выяснилось, что нотариус вполне может оказаться человеком совсем другой специализации.

Поэтому связываю ее с Фурманом-сыном, у которого достаточно компетентных помощников, чтобы обратить большую квартиру в кучу радужных бумажек, а бумажки — в банковский вклад с достаточно высокими процентами, обеспечивающими хорошую ренту.

И вот наступает день прощания. Но о подобных сугубо интимных вещах вряд ли стоит слишком уж распространяться.

— У меня предчувствие, что мы больше не увидимся, — говорит она.

— Я не верю в предчувствия, — отвечаю. — Помни лучше то стихотворение.

— Помню. Хотя бы позвони, если надумаешь вернуться.

Бедная Марта. А может, — счастливая? Как знать. Ее будущее, по крайней мере в материальной части, обеспечено. И жизнь, наверное, потечет тихо и спокойно в уютном чистом домике. Третий возраст. Угасание страстей. Но зато какое спокойствие!

Страсти, страсти. Но не исключено, что прежде чем они совсем угаснут, Марта все-таки найдет себе какого-нибудь молодого повесу, который согласится на какое-то время принять участие в трате ее ренты, прежде чем оставить ее в грустной компании похрипывающего Черча и старого телевизора.

Существует и другая возможность, о которой мне вообще не хочется думать. Как-нибудь вечером, когда она будет возвращаться домой, ее подкараулят. Зажмут рот, чтобы все прошло тихо, втащат ее в собственный дом и, не теряя понапрасну времени, предложат показать, где у нее припрятаны ценности. Главное в подобной ситуации — не вызвать своими неосторожными словами раздражение или злобу, потому что у некоторых людей от этого могут сдать нервы и они, не моргнув глазом, выпустят в растерянное лицо хозяйки дома всю обойму.

Милая Марта. Будем надеяться, что удача, свалившаяся на нее в последние дни, будет сопутствовать ей и впредь. А что касается меня, то где гарантия, что, оставшись здесь, я сумею оградить ее от многочисленных опасностей, которые Судьба подбрасывает нам на каждом шагу.

Жди меня, и я вернусь,
Только очень жди.
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди…

Хорошо звучит. Особенно когда думаешь, что она и в самом деле намерена ждать. И когда питаешь иллюзии, что и в самом деле вернешься…