Все самое важное для жизни я узнал в детском саду

Ученые доподлинно установили, что люди рождены от звезд. Люди — это звездная Пыль. Значит, там, под письменным столом, я незаметно возвращаюсь к своим истокам. Воссоединяюсь с Пылью нашей Вселенной и превращаюсь в нечто новое и неведомое. Теперь я с особым уважением отношусь к тому, что происходнт в укромных уголках и щелях моей — именно моей — комнаты. Там не мусор и не просто пыль. Там — мой союз с космосом.

Священник обязан, кроме всего прочего, быть рядом с умирающими и усопшими. В больничной палате, в морге, в похоронном бюро, на кладбище. То, что я знаю об этом, наложило особый отпечаток на мое восприятие остальных сторон жизни, То, что я знаю об этом, объясняет, почему я не стану тратить жизнь на то, чтобы, скажем, подстригать газон, или мыть машину, или подметать опавшую листву, или убирать постели, или чистить обувь, или мыть посуду. По той же причине я не стану гудеть и сигналить, если при зеленом свете замешкался водитель стоящей впереди машины. И по той же причине не убиваю пауков. Зачем, да и когда все это делать? На кладбищах и в подобных им местах я кое-что понял и именно поэтому иногда заглядываю в таверну под названием «Бизон».

По сути, таверна «Бизон» олицетворяет собой беспородную Америку. По субботам таверна от нее просто ломится. К одиннадцати вечера масса элементарных частиц американского общества становится критической. Катализатором служит их любимый ансамбль «Огневые парни». Восемь хиппи, словно мухи в янтаре, застывшие в эпохе своего расцвета — в конце шестидесятых. Они играют донельзя заводной фолк-рок, да с такой страстью, что и хромой пустится и пляс. Беспородная Америка заходит в «Бизон» выпить пива, сразиться в бильярд и — самое главное — «поразмяться», то есть потанцевать. Потрястись, попрыгать, потопать, покуражиться, погорланить, да так, чтобы взмокнуть, — словом, потанцевать. Субботним вечером, когда «Огневые парни» заходятся в роке, а посетители — в танце, смерти просто нет.

В один из таких вечеров в таверну нагрянули местные рокеры. Обличьем им очень хотелось быть похожими на «Ангелов ада», и в этом они преуспели. Таких нарядов ни в одной костюмерной не сыщешь. Кроме того, и от них, и от их дам исходил такой аромат, что становилось ясно: мыло и вода в их жизни — гости не частые и не почетные, во всяком случае не ежедневные. Вслед за компанией явился индеец: постарше их, волосы заплетены в косички, на груди болтаются бусы, одет в безрукавку и безразмерные солдатские штаны, на ногах — спортивные тапочки. Лицо — страшнее не бывает. Запас слов у меня, конечно, большой, и я мог бы с фотографической точностью описать это лицо, если надо. Но как ни описывай — все сведется к одному: страшнее не бывает. Индеец не спеша потягивал пивко. Когда же «Огневые» с виэгом и воем грянули «Тюремный рок», индеец встрепенулся. Подрулил к одной из рокерш и пригласил ее на танец. Любая дама на ее месте наверняка отказалась бы, но эта, пожав плечами, приняла приглашение дивного кавалера.

Без лишних слов скажу: индеец — эта шатающаяся образина — танцевал. Как он двигался! Без кривляний и выкрутасов, легко и свободно, в такт музыке, с уверенностью настоящего танцора. Он вертел партнершу и так и сяк, и до того непринужденно, что поневоле залюбуешься. Остальные пары постепенно уступили им место в центре. Но вот музыканты один за другим стихли, и только ударник продолжал выстукивать ритм. Рокеры вскочили и шумно потребовали, чтобы ансамбль играл дальше. И те снова заиграли. И индеец танцевал еще. В конце концов рокерша «сломалась» и рухнула кому-то на колени. А индеец продолжал танец в одиночку. Зрители хлопали в такт мелодии. Индеец начал танцевать со стулом. Зрители взревели от восторга. Ансамбль смолк. Благодарные зрители орали, топали, свистели. Индеец вскинул руки, требуя тишины, словно собирался произнести речь. Он взглянул на музыкантов, на зрителей и крикнул:

— Эй, чего ждете-то? ТАНЦУЙТЕ!

«Огневые» грянули по новой, и все точно ополоумели. Плясали кто где был: между столиками, у стен, у стойки бара, в туалетах, вокруг бильярда. Плясали на радость себе, индейцу, Богу и мамоне. Наперекор больничным палатам, моргам, похоронным бюро и кладбищам. И при виде такого танца смерть отступила.

— Эй, чего ждете-то? — крикнул индеец. — Танцуйте!

— Эй, дружище! Соединительного провода не найдется?

— Найдется! Еще как найдется!

Так я повстречался с учителем английского языка и его прелестной женушкой. Как потом выяснилось, они из штата Айдахо, из города Нампа, в Сиэтл добрались в своем чудно́м автомобильчике иностранной марки. Утром стоял сильный туман, и пришлось включить фары, а выключить забыли, так весь день и ездили по городу… Аккумулятор теперь, конечно, на нуле. Нужен соединительный провод. Нужно подзарядиться. Нужен добрый самарянин, нужен милосердный помощник, который — сразу видно — знает, что́ с этими проводами надо делать. И добрая волшебница-Судьба послала им меня.