Все секреты мира. Книги 1-13

Торвальдсен надел на шею знак ордена — золотое руно, висящее на цепи из 28 звеньев-кремней, из которых вырывались языки красного пламени.

— Это наш символ, — пояснил он. — Его выдают каждому новому члену ордена.

— Похоже, дорогая вещица.

— Да уж не из дешевых.

— Для вас все это действительно важно?

Датчанин пожал плечами.

— Мне это нравится. Но это совсем не то, что религия.

— Папа говорил мне, что вы еврей.

Торвальдсен кивнул.

— Я про евреев почти ничего не знаю. За исключением того, что миллионы их были убиты во время Второй мировой войны. И вот этого я действительно не понимаю.

— В этом ты не одинок, Гари. Гои пытались уничтожить нас на протяжении веков.

— Почему другие люди ненавидят евреев?

Торвальдсен задумывался над этим вопросом множество раз, как и те философы, теологи и политики, которые столетиями рассуждали на эту тему.

— Для нас все это началось с Авраама, точнее говоря, с того, что называют Авраамовым заветом. В возрасте девяноста девяти лет ему явился Бог и заключил с ним завет — или, иными словами, договор, — сделав его народ богоизбранным, тем, который унаследует земли Ханаанские. Но, увы, вместе с такой честью на нас была возложена и большая ответственность.

Он видел, что мальчик заинтересовался.

— Ты когда-нибудь читал Библию?

Гари отрицательно мотнул головой.

— Обязательно почитай. Это великая книга. С одной стороны, Бог благословил евреев, сделал их избранным народом. Но именно их ответ на это благословение определил их последующую судьбу.

— Что вы имеете в виду?

— Они взбунтовались, стали курить фимиам идолам и благодарить их за свое благополучие, стали жить не по заветам Божьим, а руководствуясь собственными страстями и желаниями. И тогда Бог покарал их, рассеяв среди неевреев.

— Именно поэтому их не любят?

Торвальдсен закончил застегивать свою мантию.

— Трудно сказать. Но с тех пор евреи непрерывно подвергались преследованиям.

— У Бога, видно, крутой нрав.

— Бог Ветхого Завета — совсем не такой, каким Он предстает в Новом.

— Боюсь, Он мне не очень по душе.

— И не тебе одному. — Торвальдсен помолчал. — Евреи первыми в мире стали утверждать, что человек несет ответственность за свои поступки. Не боги виноваты в том, что жизнь пошла не так. В этом виноват ты сам. И это сделало нас другими. Христиане пошли еще дальше. Человек был изгнан из Эдема по собственной вине, но Бог, любя человека, искупил наши грехи кровью Своего Сына. Еврейский Бог — жесток и вершит правосудие, Бог христиан — воплощение милосердия. Огромная разница!

— Но ведь Бог должен быть добрым, разве не так?

Датчанин хитро улыбнулся и обвел взглядом изысканную комнату. Пора переходить от теологии к более насущным вещам.

— Скажи, что ты думаешь о произошедшем в беседке?

— Не знаю, что и думать, но мистеру Херманну явно не понравится то, что вы похитили его дочь.

— Так же как твоим родителям не понравилось то, что случилось с тобой. Разница лишь в том, что она взрослая женщина, а ты подросток.

— Почему все это происходит?

— Думаю, мы скоро это узнаем.

Внезапно дверь распахнулась, и в комнату ворвался Альфред Херманн. Он тоже был облачен в мантию, только у него она была украшена синим шелком.

— Ты похитил мою дочь? — спросил Херманн, трясясь от ярости.

Торвальдсен стоял неподвижно как статуя.

— Абсолютно верно, — ответил он.

— И ты наверняка знал, что комната прослушивается?

— Для этого большого ума не требуется.

Напряжение нарастало. Херманн неожиданно для себя оказался в совершенно непривычной для него ситуации.

— Хенрик, я этого не потерплю!

— А что ты сделаешь? Вызовешь Когти Орла, чтобы он разобрался со мной?

Херманн колебался, не зная, что сказать. Наконец он спросил:

— Это именно то, чего ты добиваешься?

Торвальдсен подошел ближе.

— Ты переступил черту, когда похитил этого молодого человека, — проговорил он, указав на Гари.

— Где Маргарет?

— В надежном месте.

— Ты не осмелишься причинить ей вред!

— Я осмелюсь на все, что будет необходимым. Ты достаточно хорошо меня знаешь.

Пронзительный взгляд Херманна впился в него, словно гарпун. Глядя на австрийца, Торвальдсен в который раз подумал о том, что это костлявое лицо больше подошло бы фермеру, нежели аристократу.

— Я думал, мы друзья.

— Я тоже так думал. Но все это пошло прахом после того, как ты отобрал этого юношу у его матери и уничтожил книжный магазин его отца.

Заседание ассамблеи должно было вот-вот начаться. Торвальдсен тщательно рассчитал время для того, чтобы вызвать Херманна на поединок. Будучи Синим Креслом, тот был обязан являть собой образец дисциплины и уверенности. Никто из членов ордена не должен был знать о каких-либо проблемах в его личной жизни.

И еще он не имел права опаздывать.

— Нам нужно идти, — сказал наконец Херманн. — Но это еще не конец, Хенрик.

— Согласен. Для тебя это только начало.

50

Вашингтон, округ Колумбия, 13.30

— Ты понимаешь, что довела Дейли до белого каления? — спросил Грин, обращаясь к Стефани.