все сердца разбиваются

Молли навестила его в одну из первых ночей после падения, когда мысли все еще путались, а все тело скручивала постоянная боль. Шерлок плохо запомнил ее визит. Шерлок помнит его до деталей.

Молли жалела его отчаянно, ерзала на стуле и шептала, сбиваясь порой на писк.

О том, что они оба друг другу отдали свои жизни. О том, что установилось равновесие — неправильное, но равновесие. Что попытка Шерлока — хоть он и не умер — засчитывается, потому что кому нужны эти правила? И Джон будет жить, обязательно — в своем веке или только спустя век, может, он рождается прямо в этот момент, или родился лет тридцать назад… время-то не линейно, с ним толком не разберешься.

Но он будет жить, Шерлок, слышишь?

Не зная тебя, не помня тебя, не разыскивая тебя — но будет жить.

Молли шмыгала носом у его постели, а Шерлок набирался сил, чтобы сказать:

— Спасибо.

Он прекрасно знал, кто нарушил ради него правила; в конце концов, она уже не раз это делала. Однажды подарила ему череп, великолепный экземпляр, и это не считая всех тех конечностей, органов и тел, предоставленных в его полное распоряжение.

— Спасибо, — сказал Шерлок и начал ждать.

*

Думай, думай, думай.

Шерлок прижался к микроскопу, увеличивая распластанные клетки: он был так близок, так волнующе близок к разгадке, но картинка упорно не желала складываться. Шерлок втянул носом воздух, шумно, судорожно; курить хотелось до дрожи, чертовы пластыри были бесполезны, все восемь штук. Его немного отпустило, когда он лупил труп в морге, но напряжение быстро вернулось — а следы на теле не подтвердили его догадку.

То, что все приняли за парестетическую мералгию Рота, убивало людей. Уже три подобных случая за последние полгода, и теперь четвертая жертва загадочной болезни находилась в критическом состоянии. Шерлок уже дважды был в ее палате, несмотря на раздражающее присутствие мужа и любовника в непосредственной близости.

Онемение, парестезия, думай, трофические нарушения кожи. Отвратный розовый костюм, розовый лак, розовый телефон и розовый чемодан в углу палаты. Думай, думай.

Откуда она приехала?

Шерлок застыл. Разумеется. Точно. Все встает на свои места.

Женщины. Все заболевшие — женщины; и что насчет ее любовника? Он, разумеется, ездил с ней. Все складывается. Путешествие не ради интрижки, нет.

Онемение, парестезия, приступы резкой боли (и последующая остановка сердца: списали на болевой шок, но кто мог понять, что это было отравление? Не все яды можно обнаружить при анализе крови. Шерлок знал о ядах многое, практически все — но недостаточно, чтобы догадаться сразу же).

Медикаментозный аборт.

Да. Да. Правильно.

Ему нужно…

Ему нужно было срочно назначить пациентке обменное переливание крови. Если еще не поздно; и, разумеется, высказать этой глупой женщине все, что он думает о сокрытии информации от лечащих ее врачей. А потом найти человека, который травил женщин, обратившихся к нему за помощью. Этот врач-убийца должен находиться за пределами Лондона, чемодан в брызгах, нужно проверить прогноз погоды в окрестностях. Ради всего святого, уж не к знахарю ли они обращались?

Эйфория. Сердце билось так быстро, дыхание участилось, а уровень дофамина взлетел до небес. Шерлок потянулся к телефону, намереваясь сообщить Лестрейду, что разгадал эту загадку, и тут же скривился от досады, вспомнив — баратея разрядилась.

Очень кстати пришел Стэмфорд, Шерлок вытянул руку, не глядя:

— Не одолжишь свой телефон?

Конечно, получил отказ; но тут же раздался другой голос:

— Можете взять мой.

Шерлок застыл. Не может быть. Не может быть. Невозможно.

В эту секунду он вдруг осознал: его ожидание было большим обманом, самообманом, если угодно. Ни на секунду он не верил, что это произойдет. Что чудо случится с ним второй раз.

Ошибся.

Шерлок все еще глядел в микроскоп, не в силах разогнуться и повернуть голову к говорящему. Он попытался сохранять спокойствие, но внутри него поднялась горячая волна, вспыхнула, прокатилась по телу от ступней до макушки — и схлынула, оставляя его дрожащим и беспомощным на берегу.

Он медленно повернулся, все еще не поверив до конца, приготовившись к чудовищному разочарованию.

Но это был Джон. Джон стоял там, живой, настоящий, и спокойно смотрел на него. Ждал, когда он подойдет.

Шерлок вскочил на ноги, но они подогнулись — слишком много времени провел без движения, конечно, конечно же, как глупо! Или это от голода?

Или из-за Джона?

Шерлок потерял равновесие и рухнул на пол, стукнувшись затылком. Стэмфорд поспешил к нему на выручку, но Джон был быстрее

— С вами все в порядке?

Он склонился над ним, смотрел сверху, лицо его, такое знакомое и в то же время незнакомое, очутилось так близко.

Словно во сне…

Шарф, намотанный на горло Джона, вдруг свесился и задел Шерлока по лицу, пробуждая. Мягкое, короткое прикосновение.

Шерлок закрыл глаза, улыбаясь.

Да. Да, Джон. Теперь-то все в порядке.

Отныне и навсегда.

the end