Все сказки Гауфа

– Ну, я хочу заведовать лучшей и самой богатой стекольной фабрикой во всём Шварцвальде, со всеми принадлежностями и капиталом.

– Больше ничего? – спросил с озабоченным видом малютка. – Больше ничего, Петер?

– Ну, вы, может… может, прибавите ещё лошадь и повозку…

– О, глупый угольщик! – с негодованием воскликнул малютка и так хватил о толстую ель своей стеклянной трубкой, что она разлетелась на сто кусков. – «Лошадь»! «Повозку»! Разума, говорю я тебе, разума, здорового человеческого разума и благоразумия должен был ты пожелать, а не лошадь с повозкой! Ну, не будь так печален, мы ещё постараемся, чтобы и это не послужило тебе во вред. Ведь второе желание, в общем, было не глупо. Хорошая стекольная фабрика прокормит своего хозяина; только если бы ты, сверх того, смог бы захватить с собой здравого смысла и благоразумия, тогда повозка с лошадью, наверно, явились бы сами собой.

– Но господин хозяин сокровищ, – возразил Петер, – у меня осталось ещё одно желание. В таком случае я мог бы пожелать себе и разума, если он мне так уж необходим, как вы думаете.

– Нет, довольно. Ты ещё подвергнешься многим затруднительным обстоятельствам, при которых будешь радоваться, если у тебя будет в запасе ещё одно желание. А теперь отправляйся в путь домой. Здесь, – сказал маленький дух елей, вынимая из кармана небольшой кошелёк, – здесь две тысячи гульденов, и этого достаточно. Ко мне же не возвращайся снова с требованием денег, потому что в таком случае я должен буду повесить тебя на самой высокой ели. Такого уж правила я держусь с того времени, как живу в лесу. Дня три тому назад умер старый Винкфриц, у которого был большой стекольный завод в Унтервальде. Ступай туда и предложи купить дело, как там следует. Держи себя хорошенько, будь прилежен, а я буду тебя иногда навещать и помогать словом и делом, так как ты вовсе не просил разума. Только первое твоё желание – я говорю тебе серьёзно – было дурно. Избегай посещения харчевни, Петер, это никому ещё не принесло добра!

При этих словах человечек вытащил новую трубку из чудесного стекла, набил её сухими еловыми шишками и сунул в маленький, беззубый рот. Потом он достал огромное увеличительное стекло и выйдя на солнце зажёг трубку. Покончив с этим, он дружелюбно протянул Петеру руку, дал на дорогу ещё несколько добрых советов, закурил и, всё быстрее попыхивая трубкой, исчез, наконец, в облаке дыма, которое имело запах настоящего голландского табака и медленно крутясь пропало на вершине ели.

Придя домой, Петер застал мать, сильно озабоченную его отсутствием. Добрая женщина только о том и думала, что её сына забрали в солдаты. Но он был весел и в хорошем расположении духа. Он рассказал ей, что встретил в лесу своего хорошего друга, который ссудил его деньгами, чтобы он вместо обжигания углей начал какое-нибудь другое дело. Хотя его мать и прожила около тридцати лет в доме угольщика и привыкла к виду закоптелых людей так же, как мельничиха к покрытому мукой лицу мужа, но в то же время всё-таки была тщеславна, и как только Петер указал ей на более блестящую участь, она стала относиться с презрением к прежнему положению и сказала:

– Да, как мать человека, владеющего стекольным заводом, я буду чем-нибудь другим, нежели соседки Грета и Бета, и на будущее время буду сидеть в церкви впереди, где сидят порядочные люди.

Её сын скоро сторговался с наследниками стекольного завода. Он оставил у себя рабочих, которых застал, и принялся днём и ночью выделывать стекло. Сначала это занятие ему очень понравилось. Обыкновенно он с удобством спускался на завод, повсюду ходил там с важным видом, засунув руки в карманы, совался туда и сюда или указывал то одно то другое, причём его рабочие нередко подсмеивались над ним. Для него самой большой радостью было смотреть как выдувают стекло, и он часто сам задавал себе работу и выделывал причудливые фигуры из мягкой ещё массы. Однако работа ему скоро наскучила, и первое время он стал приходить на фабрику только на один час в день, потом в два дня, наконец, лишь один раз в неделю, а его рабочие делали что хотели. Всё это происходило только от посещения харчевни.