Все сказки Гауфа

Уже надвинулся вечер, и тени исполинских сосен и буков затемняли узкую дорогу, по которой они брели. Механик смело шагал вперёд, насвистывая песенку, по временам оживлённо болтал со своей собакой и казался не очень огорчённым, что ночь была уже близко, хотя до ближайшей харчевни было ещё далеко. Но Феликс, золотых дел мастер, часто боязливо озирался. Если по деревьям шумел ветер, ему казалось, что сзади себя он слышит шаги. Если колыхался и раздвигался придорожный кустарник, ему чудилось, что позади кустов выглядывают какие-то лица.

Впрочем, золотых дел мастер не был суеверен или малодушен. В Вюрцбурге, где он обучался, он слыл среди товарищей за неустрашимого малого, у которого сердце как раз на месте. Но сегодня у него было странно на душе. О Шпессарте ему рассказывали много разных вещей: и большая-то шайка разбойников засела там, и множество-то путешественников было ограблено там за последние недели. Мало того, рассказывали даже несколько страшных историй об убийствах, которые произошли здесь в недалёком времени. И ему сделалось немного жутко за свою жизнь, потому что их было всего двое и против вооружённых разбойников они могли сделать весьма немного. Он часто раскаивался, что послушался механика, предложившего идти ещё одну станцию, вместо того чтобы переночевать при входе в лес.

– Но если в сегодняшнюю ночь я буду убит и с моей жизнью пропадёт всё, что я имею, то это будет твоя вина, механик, потому что ты увлёк меня в этот ужасный лес.

– Не будь трусом! – возразил тот. – Настоящий подмастерье не должен ничего бояться. Да и что тут думать? Неужели, ты думаешь, господа шпессартские разбойники сделают нам такую честь, что нападут и убьют? Ради чего им задавать себе такую работу? Разве что из-за моего праздничного сюртука, который у меня в сумке, или из-за нескольких пфеннигов, оставшихся от талера? Нужно ехать на четвёрке, одетым в золото и шёлк – тогда они убьют, если найдут это стоящим труда!

– Стой! Разве ты не слышишь, что кто-то свистит в лесу? – испуганно вскрикнул Феликс.

– Это ветер свистит сквозь деревья. Иди только быстро вперёд, теперь уж недолго осталось.

– Да, тебе хорошо говорить об убийстве, – продолжал золотых дел мастер. – Тебя они спросят, что у тебя есть, обыщут и возьмут в крайнем случае праздничный сюртук да гульден^[48] и тридцать крейцеров. А меня, меня они предадут смерти в самом начале только потому, что я несу с собой золото и драгоценные вещи.

– Ну к чему им из-за этого убивать тебя? Вот выйдут теперь там из-за куста четверо или пятеро с заряженными ружьями, которые они направят на нас, и весьма учтиво спросят: «Господа, что у вас есть при себе? Мы вам поможем нести». При подобных приятных выражениях ты, конечно, не будешь дураком, а откроешь свою сумочку и вежливо положишь на землю жёлтый жилет, синий сюртук, две рубашки, все ожерелья и браслеты, гребешки и что ещё там есть у тебя, и поблагодаришь за жизнь, которую они тебе подарили.

– Да? Так ты думаешь, – горячо возразил Феликс, – что я уступлю драгоценности графини, моей крестной матери? Скорее я отдам свою жизнь! Скорее я позволю разрубить себя на мелкие куски! Разве она не была для меня вместо матери и не растила меня с десяти лет? Разве она не платила за моё ученье, одежду, за всё? И теперь, когда я могу навестить её, когда несу с собой её заказ, над которым работал сам, когда на превосходном ожерелье мог бы показать, чему я научился, теперь я должен отдать всё это, да ещё жёлтый жилет, который получил тоже от неё? Нет, лучше уж умереть, чем отдать негодяям драгоценности, принадлежащие моей крестной матери!

– Не будь дураком! – воскликнул механик. – Если они убьют тебя, всё равно графиня не получит драгоценной вещи. Поэтому будет гораздо лучше, если ты отдашь ее и сохранишь свою жизнь.

Феликс не отвечал. Теперь ночь наступила совершенно, и при неясном свете молодого месяца едва можно было видеть на пять шагов вперёд. Ему сделалось ещё более жутко; он держался ближе к своему товарищу и был в нерешительности, признать ли правильными свои слова и поведение или нет. Они прошли таким образом ещё около часа, когда заметили вдали свет. Однако Феликс полагал, что доверяться не следует, так как, может быть, это жилище разбойников, но механик разъяснил ему, что разбойники имеют свои дома или пещеры под землёй, а это, должно быть, та харчевня, о которой им говорил какой-то человек при входе в лес.

Это был длинный, низкий дом. Перед ним стояла телега, а около, в стойле, слышно было ржание лошади. Механик кивнул своему товарищу на окно, ставни которого были открыты. Став на цыпочки, они смогли осмотреть комнату. У печки, на кресле, спал мужчина, который по костюму мог быть извозчиком или, вернее, хозяином телеги, стоявшей у дома. По другую сторону печи сидели и пряли женщина и девушка. У стены, за столом, перед стаканом вина сидел какой-то человек. Лицо его не было видно, так как он положил голову на руки. Однако механик по одежде заключил, что это важный господин.