Все сложно

Справедливо рассудив, что если Котька одна, вряд ли я могу ее потревожить, осторожно заглядываю в спальню, которая еще недавно была моей. Прошло всего несколько дней с тех пор, как я съехала, а здесь даже воздух стал другим. Более густым и тяжелым.

Котька неподвижно лежит на кровати. Меня охватывает иррациональный страх. Я подхожу ближе и осторожно касаюсь ее темных и пока что густых волос. Она осоловело моргает:

— Мам?

— Привет. Ты как?

— Нормально.

Врет. Вижу, что сегодня ей хуже. А ведь самые «нехорошие» препараты, с точки зрения реакции на них, у нас еще впереди. Я ласково улыбаюсь, отвожу от лица моей девочки шелковистые прядки.

— Что приготовить на ужин? Там Олег столько всего накупил!

— Я ему написала список.

— Правда? Ты ужасно хозяйственная, — дразню Котьку, сморщив нос. — Так что тебе приготовить?

— Ничего не хочу.

— Нет, так дело не пойдет, дорогуша. Есть надо, и тебе это прекрасно известно.

— Ну, приготовь тогда плов. Олег любит плов. А мне все равно.

Бросаю беглый взгляд на часы. Я устала, как собака. Будь я одна — перекусила бы тостом с авокадо и забралась бы с книжкой в постель. Но теперь что? Как вариант — нанять на будущее домработницу.

— Давай я приготовлю плов на выходных, а сейчас забацаю что-нибудь на скорую руку? Иначе твой Олег так и помрет голодным.

— Я помогу… — вызывается Котька, хотя я вижу, что ей совсем не до этого.

— Лучше отдыхай.

Целую дочь в круглую щечку и иду к себе, чтобы переодеться. Кабинет пока больше походит на склад. Вещи-то я перенесла, но разобрать их пока не дошли руки. Надеваю джинсы, свободную футболку, возвращаюсь в кухню и застаю хозяйничающего там Олега.

— Что ты хочешь найти?

— Соль и перец.

— Они вот здесь. Не знала, что ты умеешь готовить.

— Натереть стейк трески специями и бросить его на сковородку могу даже я. И, кстати, вы многого обо мне не знаете.

Меньше всего мне хочется это обсуждать. Проигнорировав выпад зятя, я вполне доброжелательно, интересуюсь:

— Мне тебе не мешать? Или все же помочь чем-то?

— А как вам хочется?

— Мне хочется, чтобы вам с Котькой и тебе в отдельности было комфортно. Если ты привык готовить сам — я могу уйти, чтобы не путаться под ногами.

Олег несколько расслабляется:

— Да нет. Все нормально. Что вы. Вот… Порежьте салат.

Наверное, мне придется постараться, чтобы не оглядываться на каждый свой шаг. И не прикидывать в уме, насколько нормальны те или иные вещи. Пусть даже такие банальные, как совместная готовка. А пока внутренний радар чутко бдит. И я буквально каждое свое действие просеиваю через мелкое-мелкое сито допустимого. В этот раз придраться вроде бы не к чему. Мы просто готовим ужин в четыре руки. И все. Я подсказываю Олегу, где включается вытяжка, и, не сумев сдержать улыбки, указываю на то, что он забыл добавить масла на сковородку. А после принимаюсь шинковать овощи на салат.

— Вместо таких помидоров лучше брать помидоры-черри.

Надеюсь, он не примет мои слова за нравоучения. Просто в это время года действительно сложно найти хорошие помидоры.

— Я учту. Катя их любит.

— Да… Я знаю. Похоже, сегодня ей нелегко пришлось. В следующий раз звони мне, если такое случится.

— Зачем? Чтобы испортить день еще и вам?

Я сжимаю пальцы на ноже, принуждая себя проглотить слова, что вертятся на языке. И подобрать новые, менее резкие.

— Нет. Чтобы я была в курсе самочувствия дочери.

Интересно, Котька знает, что, видите ли, испортила ему день?

— Ясно.

Что ему, мать его, ясно? Я, вот, допустим, ничего не понимаю. Со скрежетом сметаю ножом с доски колечки сладкого лука.

— Значит, мне тебе не звонить?

Я на него не смотрю, слишком злая, и, тем не менее, «вижу», как он оборачивается через плечо. Гудит вытяжка, на сковородке шипит масло. Мне приходится говорить чуть громче обычного. По крайней мере, свой тон я оправдываю именно этим.

— В каком смысле?

— Мне не звонить тебе, если ей будет плохо? Чтобы не портить день?

Да-да, вряд ли мне удается скрыть осуждение в голосе.

— Я передал вам слова Кати. Не более.

Бледный румянец касается моих скул и соскальзывает на шею. Похоже, поспешив с выводами, я выставила себя полной дурой.

— Ладно, — лепечу я. — Салат готов. Если я тебе больше не нужна, пойду к себе. Поработаю. Мир сегодня ночует у отца, так что…

— Что?

— Вас никто не потревожит, — глядя куда угодно, но не в его глаза, поясняю я. — Ну, хорошего вечера.

— Ты до сих пор обо мне невысокого мнения, правда?

Я застываю у выхода и, не поворачивая головы, твердо замечаю:

— Нет. Это не так. И, кстати, на ты мы не переходили.

Возвращаюсь к себе. Плотно прикрываю дверь. В ушах на бесконечном репите прокручивается:

«Ты до сих пор обо мне невысокого мнения, правда?»…