Все случилось летом

И пошел из класса, а мы смотрели ему вслед, и вдруг нам стало совершенно ясно, что Паулис не такой, как все, что Паулис человек из ряда вон выходящий, оттого и привлекает к себе внимание. Вот в чем все дело. Если, скажем, едут по улице машины, их вроде никто не замечает, а проведи по той же улице слона, — толпа сбежалась бы, движение прекратилось, тротуары были бы полны зевак, потому как слон в городе — вещь из ряда вон выходящая. Или — идет по улице прохожий, его тоже не замечают, а пройдет пьяный, выписывая кренделя, да еще передохнуть приляжет, — тут уж каждый обратит внимание. Поскольку поведение этого человека тоже из ряда вон выходящее. В жизни все как будто страшно сложно, а на самом деле просто донельзя.

Неделю спустя мы смогли послушать выступление Паулиса. Включил приемник. Да… Поначалу даже не понял: вроде бы о нашей школе, вроде нет… Ничего не поймешь, но звучит превосходно. Просто здорово! Из кухни прибежала мать, говорит:

— Вот видишь, как Паулис… Вот с кого бери пример. Вот у кого учись. Иначе ничего из тебя путного не получится. В ассенизаторы пойти придется. Верхом на бочке будешь ездить. По ночам, когда порядочные люди спят… Боже мой, у всех дети как дети, а ты… И откуда такой взялся? Никакого старания в жизни преуспеть!

Хотел огрызнуться, известное, мол, дело, откуда я такой взялся — весь в тебя пошел, да в последний момент прикусил язык. Но это уж было слишком. Если Паулис может, почему я не смогу… постараться в жизни преуспеть? Надо попробовать, глядишь, и мне удастся из посредственности выбиться, вырваться из ряда вон?. Ну, погодите, я вам покажу, на что способен!

Есть такие предметы, где действительно нужно знать, чтобы ответить урок, а есть и такие, где знания необязательны, где главное — уменье складно говорить. Знай пошевеливай языком. Пока учитель не остановит.

На следующий день у нас был урок логики, и я чувствовал, что меня вызовут. А в голове пусто, на душе муторно оттого, что все кругом только и тычут в нос: «Паулис да Паулис… Как же Паулис может? Что из тебя получится?» Раскрыл учебник, куда там! — гляди не гляди, ничего в голову не лезет, мысли где-то далеко, не могу сосредоточиться. Уж лучше забросить учебник и положиться на удачу: будь что будет…

Логику у нас вела старая учительница Бирзите. Копной сена восседала за столом — таких была необъятных размеров, волосы гладко зачесаны, на затылке в пучок собраны. Сидит не шелохнется и нас вроде бы не видит, но мы знали, что у нее редкая способность подмечать происходящее в классе и слышать решительно все. Так вот… Вызывает меня, выхожу к доске, приглаживаю волосы, вбираю в грудь побольше воздуху и — пошел тараторить. Этакие легковесные, обкатанные фразочки. Малость задержался на первобытно-общинном строе, не спеша перешел к феодализму, а там уж к буржуазии подбираюсь… Так сказать, выхожу на оперативный простор. В хвост и гриву чешу буржуазию, от нее только перья летят: такая-сякая, разэтакая, насквозь прогнившая, вся из себя мерзкая, корчится в агонии… Попадись я в тот момент в лапы буржуазии, мне бы наверняка не поздоровилось. Но буржуазия была за тридевять земель, посему ничего не могла со мной поделать. Зато рядом сидела учительница Бирзите, уж она по достоинству оценит похвальную направленность моей мысли — на тройку, во всяком случае, тяну. А то и на четверку… Сам себя слушаю и чувствую, все идет нормально, без сучка без задоринки, оказывается, нужно только взять разгон, завестись, как говорится. Краем глаза глянул — как там мои товарищи? Одни про себя ухмыляются, другие, прикрывшись учебниками, делают вид, что читают, на самом деле от смеха давятся. Бирзите молчит. Сложила на коленях руки, большими пальцами покручивает. Что делать? Ехать дальше, другого выхода нет. И поехал, что вы думаете! Только чувствую: скоро мне уж не о чем будет говорить, что тогда? Кто поможет? Во рту пересохло…

Но тут Бирзите сжалилась надо мной и, словно пробудившись ото сна, спросила:

— Какой тебе был задан вопрос?

— О посылке в логике, — отвечаю.

— Ну вот и расскажи: что такое посылка?

— Не знаю, — вырвалось у меня, невольно как-то вырвалось из самых глубин страдальческой души.

— Так бы сразу и сказал, — проговорила Бирзите и пододвинула к себе журнал, чтобы поставить отметку. Поставила, потом глянула на меня снизу вверх и покачала головой.

— В таких делах тебе следует поучиться у Паулиса Равиня, — сказала она.