Все случилось на Джеллико-роуд

– Тебе нравится Джек?

– Он классный. Отлично ладит с Дэниэлом и заботится о маме, не пытаясь при этом ее контролировать.

– Ты говоришь про брата так, будто он твой друг.

– Он мой бог, – признается Григгс. – Словами не передать, какой он славный парнишка.

– Его брат, мне кажется, ничуть не хуже.

Григгс смотрит на меня и слегка расслабляется. Он на ходу обнимает меня за плечи и целует в макушку.

– Джона, – тихо говорю я, не желая отпускать его, – а что если я вообще не существовала?

Это самый длинный день в моей жизни. Я ничего не узнаю, и с каждым шагом становится только хуже. Мы проходим по центральной улице Кингс-Кросса, и у меня всплывают какие-то воспоминания, но этого недостаточно. Мне кажется, что я в чужой стране. Здесь чище, да и люди выглядят иначе: хорошо одетые, ухоженные, привыкшие к комфорту. Не то чтобы это плохо, что район привели в порядок и облагородили, тем более что раньше он славился проституцией, наркотиками и коррупцией. Но этот ремонт стер мою историю. Здесь теперь другие запахи, изменились даже походки людей.

– Когда мы жили здесь, ее звали Энни, – объясняю я Григгсу. – Она все время меняла имя. Утверждала, что за нами кто-то охотится, и, бывало, заявляла мне: «Сегодня тебя зовут Тесса». Но я лежала в постели по ночам и повторяла снова и снова: «Меня зовут Тейлор Маркхэм». Я не хотела становиться кем-то другим. Мама говорила, что я сама себя назвала. Как будто она даже не удосужилась дать мне имя.

– Может, у нее была иная причина так говорить. Ты дружила с какими-нибудь здешними детьми?

– Не особенно. Был один мальчишка, Саймон. Его отец был трансвеститом и давал нам свою одежду померить. Мы часто ходили в игровые залы. Саймон был настоящим игроманом. Иногда мы просто тусили в парке. Там я, кстати, и научилась играть в шахматы.

– Можем начать оттуда, – предлагает Григгс.

– Мне кажется, я его просто не узнаю, – признаюсь я. – Да и сомневаюсь, что он еще здесь.

– Куда еще он ходил, кроме парка?

Мы идем в «Тайм-зону». Из всех мест, где мы уже побывали, это я помню лучше всего. Там мы видим пару пьяных в стельку пацанов, а прямо на входе кого-то вырвало. Некоторые посетители одеты в школьную форму, и я представляю, как они вышли из дома утром, делая вид, что направляются в школу. Но больше всего меня впечатляют те, кто одет по-обычному. Они ни перед кем не отчитываются. Я спрашиваю кассира, не знает ли он Саймона, но тот лишь пожимает плечами и продолжает читать журнал.

– Распространенное имя, – говорит он, когда я продолжаю допытываться.

– Если он придет, можете передать, что его ищет Тейлор Маркхэм? И что в шесть тридцать вечера я буду ждать его в «Макдоналдсе» через дорогу?

Такое ощущение, что я со стенкой разговариваю. Даже хуже, ведь на стенку хоть опереться можно. Я подхожу еще к нескольким людям и даю им ту же информацию, но к тому моменту, как мы выходим оттуда, я уже примирилась с тем, что на Саймона надеяться не приходится.

Мы отправляемся в ночлежку для бездомных на востоке Сиднея. Только что мы шли по улице, где, по мнению Григгса, жилье стоит миллионы долларов, а через минуту поворачиваем в переулок, где по тротуарам лежат старики на грязных матрасах и повсюду разбросан мусор. Однако, всмотревшись в этих людей, я понимаю, что они вовсе не старые. Ночлежка рассчитана только на мужчин, но после расспросов нам подсказывают другую, на противоположной стороне от главной улицы. Впервые за долгое время я думаю об Отшельнике. Я помню его старым, но теперь понимаю, что ошибалась. Он был как эти люди, которых состарили грязь, пыль и отсутствие заботы о себе.

Отстояв очередь к окну, где наливают суп, я достаю фотографию нашей пятерки и показываю девушке на раздаче.

– Вы не узнаете эту женщину? – спрашиваю я, показывая на Тейт. – Это очень старое фото, но, возможно, вам она покажется знакомой.

– Прости, милая, – качает головой она.

– Мне очень нужно ее найти, – говорю я. – Вы не могли бы спросить кого-нибудь еще?

Какова вероятность, что кто-нибудь узнает мою мать? Какова вероятность, что здешние работники вообще заглядывали в лицо приходящим к ним людям? Я смотрю на Григгса, который обводит взглядом комнату. Я вижу, что тот шокирован зрелищем. Он пытается выдавить улыбку, но не может удержать ее на лице.