Все способные держать оружие…

Я посмотрел на Феликса. Феликс был бледен, как покойник. Наверное, он тоже все понимал. Или хотя бы догадывался. В конце концов, об «иерихонских трубах» хоть краем уха, но слышали, наверное, все. Пятнадцать лет назад это было сенсацией.

Потом оказалось, что на поле боя они практически бесполезны, и их списали ко всем чертям. И вот они выползли на волю…

Уже на лестнице, ведущей в подвал, появилось чувство нехватки воздуха. СУВы отдают значительную часть мощности в землю, а в земле инфразвук распространяется лучше. Наверное, сейчас уже начинают сходить с ума и умирать танковые экипажи в своих чугунных ящиках…

И дети… и старухи…

Скоро дойдет очередь до остальных.

До нас тоже.

Мордатый полковник был плох. Остальные еще как-то держались. На руках мы вынесли его наверх и положили в прицеп, в радиостанцию. Резиновые скаты, рессоры – пока что это неплохая изоляция.

– Господа… – я посмотрел на оставшихся трех. -Господа офицеры… – они стояли белые, мокрые от пота. И мне вдруг сдавило грудь. – Стало неважно, кому мы подчиняемся, кому служим, – сейчас только наша честь… – совсем сел голос, я махнул Мартину: продолжай, – и отошел чуть в сторону. Показалось, меня сейчас вывернет. Как тогда, на старой насыпи. Мартин говорил, те отвечали, я все слышал, но не понимал слов. Потом стало легче. Вероятно, это было разгонное увеличение мощности – или удар по какой-то цели. Не по нам. Нам достались отголоски. Эхо. Я повернулся и пошел к дому. Оказалось, я отошел довольно далеко. Навстречу шли Сережа, Мартин и один из людей Гейко, которого звали Алексеем.

– Все есть, – сказал он мне. – Пойдемте. Я покажу, где.

– Не в доме?

– Нет, не в доме.

– А что – все?

– Егерские «горбы». «Болты». Минометы.

– К чему-то всерьез готовились?

– Видимо, да…

Тайник оказался под караульной будкой. Связанный мной охранник пришел в себя, но, видимо, акустический удар ввел его в грогги. Он ничего не понимал и не разговаривал.

Вчетвером мы отодрали половицы, под ними была бетонная плита. Алексей поколдовал над ней, и открылся люк, до того совершенно незаметный. Того, что было внизу, могло хватить на егерский взвод. Мы выволокли наружу пять «горбов», канистры с керосином, два десятка сдвоенных и счетверенных пеналов с «болтами», стомиллиметровый горный миномет и два ящика мин к нему. Я взвалил на плечи по «горбу» и, пошатываясь, двинулся к дому.

Через пятнадцать минут мы разобрались с вооружением. По-настоящему «горбами» владели только Сережа и я. Гейковцы умели обращаться с ними на уровне рядового: перелетать с места на место и стрелять, находясь на земле. Поэтому их главным оружием должны были стать «болты»; модификация, которая досталась нам, была настроена на звук, тепло и металл. Полковник, как и ребята из БД, с «горбами» дела не имел, поэтому они вчетвером образовали минометный расчет. Феликс вообще не умел стрелять, и на его долю выпало оказание помощи тем, кто вернется.

Керосин, патроны… Было двадцать пять минут второго, когда мы, пятеро, в пухлых пулестойких комбинезонах с титановыми нагрудниками, в огромных ботинках, обвешанные оружием, как елки игрушками, разошлись по лужайке, чтобы не спалить друг друга выхлопами турбин. В желтом свете окон, отбрасывая резкие длинные тени, мы вдруг сделались похожими на космонавтов единственной покуда лунной экспедиции. Я опустил на лицо щиток ноктоскопа и подождал несколько секунд, пока глаза не привыкли к новому режиму. Феликс, стоя у стены, медленно поднял руку.

Лицо его было плоское и неподвижное, как фотография. Я запустил турбину. У нее пронзительный, сверлящий звук, от которого не спасают ни прокладки на спине, ни шлем с плотными наушниками. На какое-то время этот звук подавляет тебя, лишая чувства и времени, и пространства. Я стал считать про себя. Нужно десять секунд, чтобы турбина прогрелась. На всякий случай я досчитал до пятнадцати, поудобнее перехватил ручки управления и взлетел первым.

Мы условились: я беру на себя север и северо-запад, Сергей – центр и северо-восток. Ребята Гейко, как менее опытные, действуют группой над ближайшими окрестностями и южнее. В крейсерском режиме полета керосина хватало на сорок минут. До выброски десанта оставалось меньше.