Все свидетели мертвы

Девушка вздохнула и согласилась. На следующий день дарственная была оформлена, и Лиза стала собственницей квартиры и начала готовить документы Пономаревой для объезда в Австралию. Актриса напоследок решила устроить в театре прощальный бенефис на радость тем, кто давно мечтал о том времени, когда Софья Михайловна покинет труппу. Сегодня она последний раз играла в спектакле «Гамлет» Гертруду, мать Гамлета. Боже, сколько доставалось ей за эту роль, особенно в последние годы! Дескать, она сильно стара для датской королевы и способна только рассмешить зрителей. Пономарева улыбнулась и взглянула на настенные часы. Сейчас придет гример. Женщина распустила волосы, провела по ним расческой и поморщилась. Уже несколько недель они просто вылезали клочьями. Хорошо, что все ее роли предусматривали парики. Да, возраст есть возраст. Душа осталась молодой, а вот тело подводит. Актриса вздрогнула, когда распахнулась дверь и гримерша, женщина неопределенного возраста, очень искусно загримированная, зашла в комнату.

– Готовы, Софья Михайловна?

Актриса открыла рот и схватилась за сердце. Она как-то сразу побледнела, и гример участливо склонилась над ней:

– Вам плохо?

Пономарева силой заставила себя покачать головой:

– Все нормально, Света. Наверное, просто устала. Знаешь, с этим отъездом столько дел, хотя Лиза и взяла на себя основные заботы.

Гример ловко орудовала кисточками:

– И охота вам тащиться в такую даль?

– Мне охота увидеть свою родную сестру, – сказала Софья Михайловна. – Она очень больна и не может приехать. Значит, придется собираться в дорогу мне.

Гример пожала плечами:

– Не жалко навсегда покидать Родину?

– Я родилась и выросла в другом городе, – бросила актриса. – Так что с Приреченском меня мало что связывает. Разве только театр, но и отсюда бы мне в скором времени пришлось уйти. И я осталась бы совсем одна в пустой квартире. Разве это хорошо? Не лучше ли умереть на руках моих близких?

Светлана вздохнула:

– Впрочем, вам виднее. Может, вы и правы. Давайте я помогу вам одеться.

Пономарева встала, чтобы надеть платье Гертруды, но тут же тяжело опустилась на стул.

– Голова кружится, и сердце болит.

Света дотронулась до нее:

– Может, позвать врача?

Актриса отстранила ее и заставила себя подняться:

– Не нужно. Еще, чего доброго, он отправит меня домой. А этого нельзя допустить. В сегодняшнем спектакле я должна сыграть, чего бы мне это ни стоило.

Гример помогала ей одеваться.

– Желаю удачного выступления.

– Тем более оно последнее, Светочка.

Пошатываясь, женщина вышла из гримерки. Режиссер давал актерам последние наставления. За кулисами слышался шум из зрительного зала. Заметив Пономареву, идущую нетвердой походкой и бледную даже под слоем грима, он участливо спросил:

– Вам плохо?

– Волнуюсь за свое выступление, – теперь, казалось, болело все тело. Ноги сводила судорога, к горлу подступала тошнота. Софья Михайловна порадовалась, что ничего не ела с утра. Ее тошнило уже тогда, только приступы были не такими сильными. Ей стало по-настоящему страшно. Иногда подобными признаками сопровождается инфаркт. Не дай бог, он свалит ее прямо на сцене. Боже, только не сегодня, не сейчас и уже не в этой стране! Женщина старалась припомнить все молитвы, однако ни одна не пришла на ум. Впрочем, это было неудивительно: она никогда не молилась. Когда начался спектакль, Софья Михайловна ничем не показывала свое состояние и играла как обычно. Никто не подозревал, как тяжело ей давалось каждое слово! Как назло, зал был битком набит, люди знали: их любимая актриса покидает сцену. Они пришли на нее, и ей нужно сыграть для них. Несколько раз Пономаревой казалось, что она теряет сознание, однако усилием воли удавалось возвращать себя в реальность. Наконец приблизилась финальная сцена, и женщина немного расслабилась. Скоро конец ее мучениям! Да, придется показаться врачу, иначе она не доедет до Сиднея. Откуда-то издалека до нее донеслись слова Николая Саенко, игравшего короля:

– Ваш сын одержит верх.

Пономарева открыла рот. Каждое слово давалось с невероятным трудом. Она не узнавала своего голоса:

Он потен и устал. Возьми платок мой,
Отри лицо, мой Гамлет. Королева
Пьет за здоровие твое.

Софья Михайловна с удовольствием глотнула холодной воды, которой наполнили кубок. Реплики Гамлета и короля, казалось, слились в одну.

– Сударыня моя.
– Не пей, Гертруда.

– Мне хочется; простите, сударь, – прошептала она и упала на холодный пол. Пономарева уже не слышала злого возгласа Саенко:

– Старая проститутка! Она уже ни на что не способна!

Никто не бросился на помощь актрисе до конца спектакля. Когда закрылся занавес, Николай презрительно посмотрел на нее:

– Вставайте, дражайшая Софья Михайловна. Спектакль закончен. Вы же не хотите пропустить свой блистательный выход для поклона.

На его удивление, женщина не шевелилась. Он дотронулся до нее рукой. Не скрывая отвращения:

– Софья Михайловна, перестаньте.