Все своими руками! Хозяйственные будни оруженосца

— Готов пережить с вами любые трудности, болезни и радости! Клянусь быть верным и понимающим, внимательным и не роптать перед сложностями. Буду всегда молиться за вас, мастер, поддерживать в тяжелой дороге и хранить ваш покой!

Ой, как миленько!.. Я чуть было не рассмеялась. Нет, ну правда, может, я в себе открыла что-то еще, ну, кроме другого тела и мира? Например, всякие предсказанческие штучки? Уж больно присяга напоминала мне ту самую брачную клятву. Хотя это я не из личного опыта, в моей жизни все просто было — вот вам бланк, подпишите тут, свидетели тоже вот тут, ну и «счастья, здоровья».

Так, а я точно на место оруженосца иду, а не жены? Пристальным взглядом я ощупала всех рыцарей, кто-то из них — этот самый Хьюберт. Самый волосатый? Или тот, у которого кольчуга на животе так натянулась, что, наверное, ее или не снимают вовсе, или каждый вечер разжимают кольца плоскогубцами? Или тот, у кого панталоны прибиты к щиту… Явно же ограбил даму сердца! Или…

О нет, мне не могло так повезти!

— Наш верный рыцарь Хьюберт, — сыто икнул мужик в люкс-ложе и сделал пальчиками «привет-привет», — повелеваем тебе присутствовать на завтрашнем турнире. Развлечемся в честь Урожайной недели.

— Да, мой король, — с мелодичным придыханием подал голос самый одухотворенный из присутствующих рыцарей. Волосья по плечам лежат, бородка как обязательный элемент, выражение лица «ангел карающий смотрит на грешную землю», безмятежен, далек от грешного мира, хоть сейчас с него монаха рисуй.

— И выбери себе уже даму сердца, моя сестра готова вышить тебе платок, — король — король же? — ущипнул сидящую по левую сторону женщину. Она тут же ойкнула и сильнее выгнулась на кресле, демонстрируя что-то там в декольте. Глазели все, но старались делать это не прямо, видимо, за такие взгляды на королевскую сестру можно и глазок лишиться. Так что, я уверена, кто-то даже окосел на всякий случай в этот момент.

— Я крайне благодарен, — ровным голосом, как будто его о погоде спросили, ответил мой нынешний начальник и поклонился, звякая. Хм-м, и что это за человек? И сколько мне придется при нем мотаться? Что вообще делают оруженосцы?

— Присяга принята, оруженосцы поступили на службу! — заорал глашатай после кивка короля. И вокруг все пришло в движение. Оруженосцы старались следовать за рыцарями, кони сопротивлялись, стража стала теснить местных зрителей прочь. Королевскую ложу заполонили слуги — убрать табуреточки из-под ног, помочь встать, подать то плащи, то еще вина, то ножку птичью… Из-за приличного расстояния запаха еды я не слышала, но в животе крякнуло и требовательно заквакало. Да только когда еще придется поесть и где? И что?

— Ты! — махнул рукой мне Хьюберт.

— Ликс Одо… — вспомнила я свое здешнее имя, но рыцарь лишь отмахнулся и прошел мимо, даже толком на меня не посмотрев. Ну я и осталась стоять, мало ли, вдруг он к местному туалету направился, а тут я с конем. Наверное, шагов через десять Хьюберт понял, что движения за спиной не наблюдается, и обернулся.

— Великие, за что мне эти муки? — скривился он. — Ни воспитания, ни образования… А говорили, что подготовку прошла. Ты! Выполняй все, что я говорю. Говорить на всякий случай буду медленно, чтобы тебе, женщина, понятно было. Будешь работать хорошо, разрешу — чем вы там, женщины, любите заниматься? — шить мне исподнее и готовить столько, сколько захочешь! Запомни, я — хороший мастер, пока ты послушна и полезна.

Что? От возмущения у меня в глазах потемнело. Вот уж щедрость, мастер рыцарь! Это мы еще посмотрим, кто и кого. Дай мне только разобраться в происходящем!

Глава третья

Послушно топая за рыцарем, я оказалась в своеобразном шатровом городке. Он был стиснут двумя стенами, одна отделяла замок, а вторая, судя по всему, город. И как прослойка в батончике, между большими палатками всех цветов и разной степени загрязненности шастали все кому не лень, продавались пирожки, хрипели ослы, били копытами кони… И люди — о да, этого добра здесь было столько, что впору задаваться вопросом «здесь тоже какая-то туристическая хрень происходит». Или зачем все они ходят и ходят, заглядывают во все щели и лезут под руку?

— Подайте, Великих ради! — под ноги Хьюберту свалился какой-то мужик. — Ног-рук не чувствую! Хворь у меня, вашмилсть, хворь дикая, болючая, нет мне спасения! Но! Явилась ко мне Пресветлая во сне, сказала, иди, Торгак, и молись…

Я фыркнула себе под нос. Какие слова, какие эмоции! Этому мужику впору в театре выступать. Да если бы в отечественных фильмах с таким жаром и отдачей актеры играли, мы бы уже давным-давно переплюнули Голливуд, а не вот это все…

— Ладно, хорош, мужик, нам пора… — я потянула коня за узду, но не тут-то было.

— Женщина, что с тебя взять, — с такой жалостью сказал Хьюберт, что меня перекосило. Еще немного, и так и заклинит. — Нет в тебе чувств к чужим страданиям. Нет благородства, чтобы понять, когда милостью одарить…