Все своими руками! Хозяйственные будни оруженосца

Это был детеныш. Чей именно — неизвестно, но детеныш точно. И как и положено мелкому существу, как только он увидел мое внимание к своей персоне, то запищал активнее и устремился вперед. Еще и носом жадно втягивал воздух — видимо, есть хотел. Но чем кормить его?..

Динозаврик доковылял до меня, по-прежнему не внушая опасности. Но, может, это оттого, что я и не делала резких движений, не отталкивала его, не пугала. Зубы у него были, но очень выборочно, пять штук на весь рот, а еще два едва проклюнулись.

Интересно, вскользь подумала я, а не закусил ли этот милейший детеныш Хьюбертом? Тот, конечно, банка консервная, но голова-то у него без шлема? Пяти зубов вполне достаточно? Но вряд ли он Хьюберта жевал, Хьюберт даже с виду не жевабельный, а уж пахнет так, что любое нормальное существо обойдет его десятой дорогой.

Динозаврик тем временем уткнулся мне в ногу мордой, а потом и вовсе стал грызть сапог, пытался, по крайней мере. А когда я присела, то нападению подвергся рукав куртки. Да он точно голодный, поняла я. И настолько мелкий, что пробует сосать мой локоть, а не кусать его.

Моя ж ты зая, умилилась я, но рукав отобрала, к тому же у меня появилась идея получше. Молоко-то у нас еще оставалось, авось не испортилось за день. Для импровизированной соски пришлось пожертвовать запасную рубаху Хьюберта, она как раз из более тонкой материи была, более мягкой. Так что я пропитала ткань и всунула в рот странному малышу, авось придется по нраву. Раз он так старательно пытался втянуть что-то в рот, значит, кормит его мамка еще молоком. Ну или какой-то сходной жидкостью. Я понадеялась на то, что котят тоже коровьим выкармливали как-то, только разводили его водой, а то слишком жирное. Но здесь до современной жирности молоку далеко, а еще все же динозаврик в десяток раз как минимум больше котенка.

Молоко с некоторой запинкой было принято на ура. Малыш заурчал, прорывая ткань имеющимися зубами. В итоге пришлось ему весь горшок молока скормить. Ну, не больно-то и хотелось, мелким важнее. Заодно у меня получилось погладить динозаврика — вот честно, ко всяким коровам-лошадям меньше пиетета, а тут нечто загадочное, пусть и чавкало оно весьма обыденно. Детеныш был горячим, шершаво-мягким на ощупь, такая детская шкурка, наверное, будет у него в будущем толстенная шкура, зубы в три ряда и огромные когти. Но пока его можно было немного потискать, потому что, как и все малыши, он не особо сопротивлялся, когда соска во рту.

Для удобства я затащила эту животинку себе на колени, тяжеленький, но в меру, килограмм, наверное, с пятнадцать. А глаза прозрачные — желтовато-зеленые, ну чисто крокодильчик, я даже тихо засмеялась. Динозаврик как раз сосать молоко прекратил, уставился на меня, слушая мой голос, он-то такого никогда и не слышал, это точно. Да и я своего смеха давно не слышала, вот такого легкого и расслабленного…

— Вот как ты на меня влияешь, головушка твоя чешуйчатая, — заворковала с динозавриком я, уж больно потешно он следил мордой за мной и все моргал, глазищи таращил. Каша уже давно созрела, запах был одуряющим, пора бы разгрести пепел и вырыть ямку под птицу, пора бы и Хьюберту вернуться… И да, пора бы отпустить динозаврика идти своей дорогой. Он явно мелкий, а значит, его ищет мама, если, конечно, у этого вида принято присматривать за потомством.

Я резко замерла, потому что поняла, что мама-то у малыша не такая мягкая и пушистая, а весьма себе огромный крокодил, откусит мне и ручки, и ножки, все, что посмело коснуться ее драгоценного чада. И если она явится сюда… за ребенком…

— Так, давай-ка ты сползешь с моих колен? — чуть придержала я динозаврика, думая, как бы его отодвинуть, чтобы он не обозлился и не позвал на помощь взрослых собратьев. Детеныш, конечно, скуксился, а потом и вовсе отрыгнул мне и на картку, и на штаны. Я мысленно выругалась, но дело было уже сделано. Одежду, конечно, жалко, но потому что она у меня чуть ли не единственная — куртка, штаны, сапоги. А так пора бы ее давно поменять, хотя бы чтобы постирать и починить. Надо было то, что Хьюберт натырил, надевать, посетовала я, но то-то крепки мы все задним умом.

— Кха-кха, — закашлялся динозаврик, но я поспешила погладить его и вообще поставить на ноги. Воя мне здесь не нужно, истерик аналогично.

— Ничего страшного, все отлично, — повторяла я дружелюбным голосом, а сама прикидывала, сколько нужно воды, чтобы смыть с себя молочную рвоту, и если пятен не избежать, то как убрать запах? Но никакого решения я не нашла, потому что с воплем и ревом из лесу выскочил Хьюберт.

Выглядел он так, как будто за ним гонится стая тех самых оленей. Волосы всклокочены, грудь дергается, дыхание тяжелое, сам грязный и, кажется, мокрый. В руках груда чего-то отвратительного, которое пахло гораздо-гораздо противнее рвоты детеныша. Если это тот самый олень, которого Хьюберт искал, то животное успело умереть, долго лежало на берегу реки под солнышком и теперь его не готов был есть ни один хищник. А вот Хьюберт решил, что ему пригодится.