Все тайны Москвы

Грозный приказал отвезти тело Малюты в Иосифо-Волоколамский монастырь, где оно было похоронено рядом с могилой отца Скуратова. Отношение Ивана к своему слуге проявилось и тут: на помин души Грозный дал монастырю 150 рублей, очень крупную по тем временам сумму. Стоит заметить, что аналогичные жертвы Грозного на брата Юрия или жену Марфу, дальнюю родственницу Скуратова, оказались значительно меньше. Родственники Малюты продолжали пользоваться царскими милостями, а его вдова получила пожизненную пенсию, что в то время было уникальным явлением.

Могила Малюты до наших дней не сохранилась, а щедрая поминальная жертва не пошла, видимо, впрок. Призрак Малюты до сих пор бродит по тому месту, где живой Скуратов-Бельский любил пытать и убивать людей…

Когда волжская вода канала Москва — Волга еще не пополнила Москву-реку, дети обитателей Дома на набережной обнаружили в подвалах церкви и «Малютиных палат» несколько подземных ходов, ведущих на другой берег. Ни церковь, кстати, ни палаты к Малюте отношения не имели. Зато в подземных ходах нашли множество древних черепов и даже женский скелет, прикованный в замурованной нише. Так разрешилась многолетняя загадка — место это много лет беспокоил призрак девушки в цепях.

Перед революцией здесь был винно-соляной двор, а когда в 1927 году началось строительство Дома на набережной, то при рытье котлована человеческие кости приходилось вывозить грузовиками. Но костям коммунисты нашли неплохую замену — основанием фундамента гигантского дома служат надгробия, которые свозили с уничтожаемых кладбищ столицы.

Заселили дом «утвержденным контингентом» — учеными, партийными работниками, артистами — элитой молодой Страны Советов. Да и сам дом был непрост: строился он как идеальное коммунистическое жилье. Например, планировалось, что советская элита не должна готовить, а будет питаться в местной столовой, и потому кухни в доме были чисто номинальные. Помимо точки общепита в доме располагался свой кинотеатр («Ударник», сегодня ставший автосалоном), свой клуб имени Рыкова (в нем сейчас Театр Эстрады), библиотека, магазин, спортзал, детский сад, амбулатория, сберкасса, почта… Во дворах били фонтаны и стояли скульптуры. Стены квартир расписали клеевой краской «под шелк», а потолки украшали экзотические пейзажи. Квартиры давали уже с готовой роскошной мебелью, украшенной табличками «Гражд. отд. Управ. ком. Моск. Кремля». Квартир было немного — всего 505, но с площадью от 100 метров.

Правда, весьма скоро столь сытую красивую жизнь нарушили репрессии. Впрочем, первую кровавую жертву дом взял еще не будучи даже достроенным. В 1930 году на стройке вспыхнул пожар, и после того, как огонь потушили, начальника Треста пожарной охраны Москвы Н. Тужилкина, руководившего тушением, арестовали и расстреляли.

Первым репрессированным в доме считается Михаил Николаевич Полоз, полпред Украины в Москве. Его арестовали в январе 1934 года и, дав десять лет, вскоре расстреляли. И после этого — завертелось… Из двух тысяч жильцов дома репрессировали более семисот, без учета тех жильцов, кто сначала сам арестовывал, а уже потом отправлялся вслед за своими жертвами.

Алексей Рыков, председатель Совета Народных Комиссаров, куратор строительства дома, после отставки со всех постов переехал с семьей именно в этот дом и год здесь ожидал ареста и расстрела, проживая в квартире № 18.

В какой-то из месяцев 1938 года, во время большого террора, 280 квартир дома стояли опечатанными. Из восьмого подъезда взяли наркома Ежова, из двенадцатого — Тухачевского и при этом выбрасывали в снег у подъезда его книги. Библиотека была отличная, но никто не осмелился взять себе хотя бы одну… Тухачевский жил в квартире № 221, и после его ареста она перешла Всеволоду Меркулову, заместителю Берии. И здесь стал часто бывать Лаврентий Павлович. Оба они были расстреляны по окончании эпохи Сталина.

После ареста Карла Радека еще несколько недель, пока ее не застрелил кто-то из живших здесь чекистов, бегала по двору его громадная черная собака. Но собака — это так, пустяк. Здесь же во дворах собирались дети арестованных родителей: чекисты были перегружены работой и не всегда сразу успевали отправить их в детский дом.

Впрочем, находились и смелые люди: дочь революционера Иванова Галя поселила у себя Олю Базовскую, которая после ареста родителей хотела броситься в воду с Каменного моста. Академик Н. В. Цицин услышал ночью доносившийся из опечатанной квартиры наркома водного транспорта детский плач, нашел там его внука и тайно переправил его к родственникам в Одессу. Однажды грудного ребенка и вовсе нашли в ящике для белья: родители, поняв, что их пришли арестовывать, сумели спрятать своего кроху, надеясь, что кто-нибудь из соседей спасет его от горьких детдомовских корок.