Все тайны Третьего Рейха

У штурмовиков был свой командир — Рем, однако дисциплина в их рядах оставляла желать лучшего. Боевые отряды поступали, как им заблагорассудится, и не всегда выполняли приказы Гитлера. Задача перед Герингом стояла простая: сделать из полууголовной массы структуру с военной дисциплиной, готовую сражаться за своего вождя. Антисемитизм в среде штурмовиков Герингу не нравился, но другого человеческого материала не было. И ему удалось за короткое время обучить отряды и сделать из них послушное орудие Гитлера. Отношения Геринга и Рема, хотя они работали над одним проектом, были натянутые. Рему не нравился Геринг, Герингу не нравился Рем. Каждый видел в другом соперника. Конечно, в эти годы делить в партии было практически нечего, но Геринг был лидером, он всегда желал играть главную роль, Рем добивался точно того же. Трений между ними просто не могло не быть. Но при всех своих трениях они сумели создать надежную военную силу. Для этого был проведен набор в СА не из низов общества и из пивных, а через газету — и предпочтительно бывших офицеров.

Именно с этой практически нацистской армией Гитлер и затеял мюнхенский путч 1923 года. Политикой правительства многие были недовольны, так что национал-социалисты выглядели защитниками свободы и великой Германии. Но взять власть им не удалось: правительство выставило против них полицию. Хотя сами национал-социалисты предполагали кровавое решение конфликта, и Геринг руководил взятием заложников, полного разгрома за считанные часы они не ожидали. При столкновении с полицией Герман был тяжело ранен в живот. Кое-как он доплелся до дома, где жила знакомая еврейская семья, они его и укрыли. Все бы ничего, но теперь Геринг был преступником, а ранение требовало срочного лечения. Какое-то время ему пришлось отлеживаться в доме друзей, а когда ситуация немного успокоилась, его тайно вывезли из Германии в австрийский городок Инсбрук. За это время, что ему пришлось скрываться, раны загноились, и лечение потребовалось долгое и тяжелое.

Именно в это время Герман и пристрастился к морфию, так сильны были боли. Только уколы давали временное облегчение. Так что не стоит обвинять Геринга в наркомании. Он ее не выбирал. Не от скуки и не ради удовольствия он сел «на иглу».

Освободиться от пристрастия оказалось гораздо труднее. Он сам понял, что с психикой у него стали происходить странные вещи; иногда ему казалось, что он сходит с ума. И все те четыре года, которые провел в изгнании, он пробовал избавиться от проклятой отравы, ставшей привычкой. Несколько психиатрических лечебниц имели в списках своих пациентов Германа Геринга. Ему удалось вылечиться, но употребление морфия наложило на его психику отпечаток. В тяжелые дни, когда он понял, что наступил конец Рейха, он снова вернулся к старой привычке. У него были и до этого периоды, когда морфий брал над ним власть. Но и сила воли была у него железная: наркоманом в полном смысле этого слова он так и не стал.

В Германию он вернулся в 1927 году, когда была объявлена амнистия. В первое время он думал снова заняться штурмовиками, но потом вдруг увидел гораздо более интересную перспективу. За то время, что его не было, партия усилилась, и хотя она была невелика, но могла уже претендовать на участие в парламентских выборах. Герман решил баллотироваться на выборах в рейхстаг. Обладающий привлекательной внешностью и чувством юмора, умеющий выслушивать людей и улавливать их настроения, Геринг оказался в числе избранных. Из всего нацистского списка в рейхстаг в 1928 году прошло всего 12 депутатов от партии.

Наконец-то он нашел приятное занятие! Ему нравилось ходить на заседания, ему нравилась атмосфера в рейхстаге, ему нравилось, что среди депутатов немало людей из его круга, а не оборванцев с улицы, то есть в этот период жизни он почувствовал удовольствие в респектабельности. Этого ему очень не хватало. Но самое приятное, что за это развлечение еще и платили по 600 марок в месяц! Конечно, это были не очень большие деньги, но они чудесным образом латали дыры в бюджете семьи.

Другое приятное новшество состояло в том, что перед ним снова открылись двери тех домов, которые захлопнулись после войны. Он больше не был никчемным безработным отставником, он был уважаемым гражданином. Люди, которые вчера не подали ему руки, теперь «вспомнили» о его происхождении и сами приглашали в гости. Он восстановил старые связи и завел новые знакомства. Для партии это тоже было хорошо: Геринг представлялся как полномочный представитель Гитлера. Все выглядело очень красиво и по-буржуазному правильно. Может быть, другим партийцам это виделось в другом свете, но Герингу казалось, что он наконец-то нашел род занятий, к которому определен судьбой. А как только появились свободные деньги, он стал украшать жизнь вокруг себя. Очевидно, в эти дни у него и проявилась тяга к прекрасному, то есть к хорошей жизни и хорошим вещам. Геринг стал ходить по салонам и заводить друзей из мира искусства. Это было приятнее, чем пить пиво с ремовскими штурмовиками.