Все точки над i

Но по дороге к Виссариону размышляла, как бы она оценила мой недавний поступок, когда я стреляла в Дена? Как восстановление справедливости или месть, отдающую дешевой мелодрамой? В общем-то, я знала ответ, она бы наверняка сказала, что, стреляя в человека, даже в такого мерзавца, я лишь увеличиваю зло в этом мире, и, конечно, была бы права. Нельзя скатываться к банальному убийству, надо бороться со злом в рамках закона. А если закон на стороне таких, как Долгих, окруживших себя адвокатами, которые стоят на страже его интересов несокрушимой стеной, и их мнение о законности сводится к фразе «закон что дышло…»? Вот здесь и начинается самое интересное… Я мысленно приводила свои доводы, чувствуя их хрупкость, ненадежность, потому что была согласна с ней: в справедливость либо верят, либо просто плюют на нее.

Виссарион, заметив книгу у меня под мышкой, слегка удивился, может, решил, что и я начала тяготеть к коллективному чтению. Полистав ее, он неожиданно увлекся и, пока я выполняла свои прямые обязанности, то есть извлекала из старенького рояля сентиментальные звуки, удалился в подсобку, чтобы не отвлекаться от чтения. Во втором часу ночи я и обнаружила его там, освоившим томик более чем наполовину.

– Умная женщина, – изрек он, глядя на меня со значением.

Я пожала плечами и отправилась домой, оставив ему книгу. Вечером следующего дня он ее вернул, все с той же значительностью во взоре заявив:

– Дельные вещи пишет. И неплохо разбирается в том, что происходит. Такому человеку я бы, пожалуй, доверился.

Я была склонна согласиться с Виссарионом, но в тот момент еще даже не предполагала, что Кузьминская – тот самый человек, встречи с которым я ждала. Книгу я проглотила за несколько часов, а потом долго бродила по квартире, размышляя. Еще раз прочитала послесловие: «Те, кто захочет оставить свои отзывы и поделиться размышлениями, могут написать мне…» и адрес электронной почты. Я отправилась в ближайшее Интернет-кафе и написала ей пространное письмо, поделилась, так сказать, размышлениями, никак не касаясь своей истории. Я очень сомневалась, что она ответит, но уже на следующий день побежала в Интернет-кафе проверить почту. Она мне ответила. Еще только прочитав надпись «В вашем почтовом ящике одно новое сообщение», я почувствовала, как теплая волна разлилась в груди, и улыбнулась точно старому другу, потому что, кроме нее, написать мне никто не мог. Письмо ее было коротким и деловым. Благодарность за отклик, кое-какие пояснения. Но это отнюдь не разочаровало меня, скорее, наоборот. И я написала опять и отправила письмо, не став его перечитывать. Мне самой оно казалось ребячески откровенным, а ей, быть может, покажется бредом. Если бы я его прочитала, вряд ли решилась бы отправить, стыдясь этого неожиданного всплеска эмоций. Она не отвечала больше недели, я подумала, что не ответит никогда, и смирилась с этим, но все равно каждое утро заходила в Интернет-кафе. И со вздохом облегчения обнаружила ответ. «Извините, что так долго не писала, честное слово, я не могла ответить раньше, думала над вашими словами…»

Так началась эта странная переписка, которая длилась два месяца. За это время мы отправили друг другу десяток писем с размышлениями о довольно абстрактных понятиях, я всячески избегала любых упоминаний о своей жизни и даже имени своего не называла и очень удивилась, когда в одном из писем она задала вопрос: «Это вы подходили ко мне в магазине и спросили, верю ли я в справедливость?»

Меня это скорее испугало, оказывается, мое инкогнито раскрыть не так уж сложно, и я проигнорировала ее вопрос. Возможно, это Елену обидело, она не писала очень долго, но, когда написала, сообщила, что была в очередной командировке. К тому моменту я знала о ней довольно много, все, что смогла обнаружить в Интернете. Биографию, которая оказалась ничем не примечательной, многочисленные статьи… удивилась только раз, когда узнала, что родилась она в районном центре в сорока километрах от нашего города. «Я бы хотела с вами встретиться», – написала она в одном из писем, и это тоже удивило, я не могла понять, чем заинтересовала ее, но все больше убеждалась, она именно тот человек, который мне нужен. Она не испугается, а, главное, у нее наверняка есть возможности использовать документы не на благо себе, а для того, чтобы законность и справедливость, о которых мы столько рассуждали, наконец восторжествовали в этом городе. Я почти решилась переслать ей отсканированные документы, но тут произошло нечто, в корне изменившее мое отношение к ней.

На Рождество Долгих устроил прием в своем офисе. Я бы, скорее всего, об этом даже не узнала, меня в списках приглашенных, разумеется, не было, но Ник, явившись накануне, сказал: