Всё тот же сон

Из Геленджика в Ригу

21 августа 1965 г.

Ириша, милая, я только что получил твоё письмо. Их не было и не было, а я не знал, куда писать: в Москву или Ригу? И вот сегодня — 21-го! — получаю. На конверте: отправлено 13-го, пришло — 15-го, получил — 21-го. Чёрт знает что! Дело почты — дело дрянь…

Я выздоровел только тогда, когда подул норд-ост и вода сделалась 12-градусной. Купание сразу помогло.

Ночные забавы — просто смех! Кто-то подсыпал мне антистоин. Это становится уже неприличным, но я делаю вид, что так и надо.

Скучаю.

Да, самое главное. Я чуть было не послал тебе телеграмму, чтобы ты не ходила к Игорю. Этот тип позвонил моей жене в Москве и сообщил, что я с тобой в Феодосии. Это не первый его фокус, но раньше я не хотел тебе говорить. Я кое-как отвертелся.

С Игорем мы сдружились с первого институтского дня, потому что он тоже пришёл из армии, а мы, армейцы, на всём курсе немедленно снюхались и даже пробовали сделаться кастой. Но всё довольно быстро закончилось: орлы один за другим отлетали. Их брали в институт практически вне конкурса, но взлёт из казармы в разрежённые слои гуманитарных высот был слишком скор, и дыхания не хватило.

Игорь же остался, в нём фанаберии армейской почти и не было. Учиться он хотел, но как-то у него не очень получалось. Он знал все исторические факты, но отчего-то они у него не связывались между собой.

Бывало, готовимся втроём к экзамену и только Игоря всё спрашиваем: кто, где и когда? А наутро экзамен, мы с Иркой получаем что-нибудь приличное или даже отличное, а Игорь — не свыше трёх.

Игорь жил за Марьиной Рощей в двухэтажном деревянном доме, в крохотной комнатке вдвоём с матерью, и удобства их жилья были вынесены в этакий неотапливаемый эркер с отверстием (очком) в деревянном полу.

Мы с Иркой очень любили Игореву комнату и проводили там целые дни. Мама его всегда была на работе, а если вдруг приходила, сразу шла на кухню и что-нибудь для нас готовила. Была она чудесной.

А Игорь был несчастлив в любви. Я знал, что ему нравится моя светленькая жена, и он тихонечко жалел её из-за моих отношений с Иркой, но притом мы же с Иркой были его единственные верные друзья… Переплёт оказывался сложным.

Потом Игорь влюбился в Светлану, но безответно, и нашёл повод считать, что это из-за меня.

Выходило, что мне — всё, а ему ничего. Вот он и сорвался.

Узнав об Игоре, Ирка хотела ему написать: «Подлец должен быть назван подлецом. Поверь мне». Но я намерения не одобрил. Я слишком понимал, как судьба посмеялась над Игорем. Он теперь уже умер, и я хотел бы верить, что он не знал, что я про него знаю.

Так закончилось путешествие дилетантов. Но как же мне в блужданиях по Крыму и Кубани помогал мой лимонный ликёр!

Испытательный срок

Из Риги в Москву

26 августа 1965 г.

…Твоя фотография (с Наташкой) стоит у меня на книжной полке. Ты на ней совсем живой. Кажется, поднимешь глаза и посмотришь. Хахали мои пугаются и думают, что Наташка — моя. Я говорю: нет. Спрашивают: а это кто? Я говорю — муж. Никто ничего не понимает, а я загадочная женщина. А мне нужен ты.

С Юрием Палычем в Москве говорили о литературе, о политике. Все ждут «сильной личности». Ю.П. говорит, что это будет Шелепин, а Брежнев — временная фигура.

О Твардовском. Его не тронешь, он член ЦК. Но ругали его в «Правде» за Сёмина («Семеро в одном доме») ужасно. Вот подонки!