Всё тот же сон

Глупейшая и пустейшая суета заставляла откладывать это письмо. Праздники прошли в сплошной еде. Мне даже ночью снилась рыба, фаршированная христианскими младенцами.

Пришла вдруг повестка из военкомата. Пошёл в Армянский переулок, а там целая очередь. Плюнул и пошёл в Историчку. Как здесь приятно! У нас с тобой, конечно, много наших мест. Но главных — два. Институт и Историчка. И мы непременно должны во все времена паломничать в эти мекки. Здесь, в Историчке, и пишу.

Как наши дела? Ответа ещё нет. Я уже всем объявил о своём отъезде. Как ни странно, спокойнее всех отнеслась мать, что неудивительно: она сама где только не скиталась после института. Но все вокруг орут, что я потеряю Москву, что с Мурманска снята бронь, что бронь вообще дают на площадь, а не на прописку, т. е. надо иметь отдельную жировку, et cetera, et cetera…

Я пошёл к уполномоченному по оргнабору и выяснил, что всё — враньё. Мурманск — бронь, жировку не нужно.

Заодно спросил, не нужны ли им учителя?

— Пожалуйста! На Сахалин можем оформить. Нужны преподаватели физики, математики, английского и физкультуры.

— А литературы и истории?

— Нет.

На днях был у Алика Чайко, и он дал мне прослушать плёнку, на которую сам записал одного своего знакомого по фамилии что-то вроде Зак. Это сорокаслишнимлетний литератор, и поёт он песни Беранже под собственный аккомпанемент (рояль) на собственные мелодии. Ирка, это гениально! То есть нет, не совсем, конечно. Гениально — это Шаляпин («Старый капрал»). Кое-какие песни, именно песни, Беранже мы вообще-то слыхали: «Как яблочко румян» и пр. Но это всё в большой степени — вокал. А тут я понял, что Беранже сочинял вообще не стихи, а жанровые песни, их и по-русски надо только петь, вернее, напевать. И ещё: что Беранже — наш современник…

Оловянных солдатиков строем,
По шнурочку ровняемся мы…
Чуть из ряда выходят умы, —
Смерть безумцу! — мы яростно воем…

Этот парень делает Беранже современным. Вернее, он современным его ощущает и так передаёт, нам передаёт своё ощущение. Всё это сделано благородно, с высоким вкусом, сдержанно, а мелодии — чудо! Не то что наши минструэли: на один бряк про костры и палатки. Как жаль, что нету у меня магнитофона!

В военкомате всё же был. Переосвидетельствование. Медкомиссия. Прошёл глазника, сказали — хватит. По глазам оставили в резерве и даже не сказали, куда бежать в случае войны.

Из Москвы в Ригу

11 ноября 1965 г.

Дорогой мой человечек!