Всё тот же сон

Сведения о злодеяниях большевиков в городе Екатеринодаре и его окрестностях

В г. Екатеринодар большевики вступили 1 марта 1918 года[2]. В тот же день была арестована группа лиц мирного населения, преимущественно интеллигенции, и все задержанные в числе 83-х лиц были убиты, зарублены и расстреляны без всякого суда и следствия. Трупы были зарыты в трёх ямах тут же в городе. Ряд свидетелей, а равно врачи, осматривавшие затем убитых, удостоверили случаи зарытия недобитых, недорубленных жертв. В числе убитых опознаны: член городской управы Пушкарёв, нотариус Глоба-Михайленко и секретарь Крестьянского союза Молчанов, а также дети 14–16-летнего возраста и старики свыше 65 лет. Над жертвами издевались, отрезали им пальцы рук и ног, половые органы и обезображивали лица. 4-го марта, после ряда издевательств и троекратного ареста, был зарублен в Екатеринодаре, у гостиницы Губкина, полковник Орлов, равным образом уничтожена его семья, состоявшая из жены, двух дочерей и двух сыновей. Затем, 11 марта, в Екатеринодаре были зарублены на вокзале бывший товарищ министра земледелия Кубанского краевого правительства Юшко с сыном. У последнего установлено несколько рубленых и 10 штыковых ран.

«…В каждой станице они проходили через самосуд разъярённой толпы, потому что их объявили пойманными „кадетами“», — написала Евдокия Арефьевна. Что такое был этот самосуд разъярённой толпы, хорошо можно узнать из «Тихого Дона», как там вели по хуторам и станицам взятых красных — Ивана Алексеевича и других…

Толпа, вооружённая вилами, мотыгами, кольями, железными рёбрами от арб, приближалась…

Старики, бабы, подростки били, плевали в опухшие, залитые кровью и темнеющие кровоподтёками лица пленных, бросали камни и комки сохлой земли, засыпали заплывшие от побоев глаза пылью и золой. Особенно свирепствовали бабы…

А на Дону и Кубани станичники без особого разбора ненавидели и красных, и кадетов. Кадетами тогда на Дону и Кубани звали всё неказачье офицерство. То есть понималось так, что красные с кадетами воюют, а у казаков и от тех и от других оскомина, так что — яблочко цвета ясного, бей слева белого, справа красного… «Мы верим в разное, но по делам нашим нас не познать. Мы мазаны одним миром. Мы дерёмся между собой, а обыватель нас одинаково проклинает, нас, белых и красных: у хлопцев чубы трещат». Это Савинков, «Конь вороной».

Майским вечером, после чая, в виноградной беседке нашей сидели мы вдвоём, и тётя Вера рассказывала, как искала она Васю после того, как мама (моя баба Дуня) его не нашла.