Всё тот же сон

Хан-Гирей, повторюсь, из княжеского рода. Его отец в Черкесии был очень влиятелен, и турки предлагали ему принять правление над всеми закубанскими горцами. Однако князь Махмет Крым-Гирей предпочёл покровительство России и перешёл на правый берег, за что подвергся набегу со стороны врагов-соплеменников, имевших турецкую ориентацию. Умирая от ран, отец завещал отослать малолетнего сына в Тифлис, к генералу Ермолову под крыло и защиту. Там юный Хан-Гирей прошёл первоначальное обучение, и так успешно, что Алексей Петрович направил своего воспитанника в Петербургский кадетский корпус.

Хан-Гирей во всём был успешен, и карьера ему открылась. «Записка» его о Черкесии много тому способствовала, хоть в русском письме он всё же был затруднителен, но помог Бенкендорф — свёл Хан-Гирея с «генерал-полицеймейстером русской грамматики» Гречем.

Греч досуги имел небольшие и призвал Бурнашева для обработки записей, а сам проходился потом — «генеральской рукой мастера». Но не очень и проходился, а может быть, почти и вовсе не трогал, полагаясь на рвение юноши. Бурнашев же, он тоже робел в редактуре, уповая на генеральский глаз. Это были счастливые обстоятельства, и подлинный стиль Хан-Гирея остался, а также остались, что особенно важно, его написания черкесских имён и названий — сколь диких для русского уха, столь же и подлинно звучащих.

Ххульзжий. Что это? А вот что.

В главе XIII «Записок», названной «Исчисление рек и речек, орошающих черкесские земли», Хан-Гирей называет речку Ххульзжий с указанием, что впадает она «в Геленчикский залив», а в особом примечании добавляет: «Около устья сей реки стоит на прекрасном лугу Геленчикское укрепление…»

Вот он, вот он тот луг под бело-розовым кружевом, что увидел когда-то с горы конный черкес!

И ещё, если можно, о стиле.

В окрестностях Геленджика, близ нынешнего Михайловского перевала, на склонах и подножиях горы Тхачехочук расселялось черкесское племя шапсугов. Правда, шапсуги — это уже по-русски. А у Хан-Гирея это племя зовётся шапсхгцы, и они «более других производили в разные времена беспокойства и разорения по границе черноморских казаков…» Но дело не в этом. Хан-Гирей повествует о начале шапсугского племени:

Аравитянин именем Смден в энтузиазме огорченного человека выколол глаза одному соотечественнику своему, сильному по связям. За такой поступок виновник был приговорен, по законам возмездия, лишению глаз. В избежание этого наказания Смден с несколькими семействами ему подвластных или соумышленников, оставив свою родину, достиг Румелии, оттуда во время халифатства Алия его потомки переселились в Тавриду… Потомки Смдена и его партии вместе с кабардинцами оставили Тавриду, перешли к Кавказским горам и, постепенно подвигаясь к востоку…

В общем, расселились они, в конце концов, вдоль речки Шайпсхго, от имени которой и взяли себе племенное имя.

Всё это, конечно, любопытно… Но как вам нравится этот аравитянин Смден, что выколол кому-то глаза в энтузиазме огорчённого человека!

Вот уж спасибо Николаю Ивановичу Гречу, что поленился выправлять стиль Хан-Гирея!

Итак, император «Записку» получил своевременно и даже несколько раньше — в отлично каллиграфированном виде и под атласным, с золотыми тиснениями переплётом. Эти труды принесли Хан-Гирею чин полковника, должность командира Кавказско-горского полуэскадрона и придворное звание флигель-адъютанта. Мало того, Николай Павлович ставил другим офицерам Хан-Гирея в пример и ласково называл его Le Caramsine de la Circassie.

Судьба же самих «Записок» не была столь счастлива. И западню для них устроил сам Хан-Гирей. Он, помимо исторических, географических и этнографических сведений, поместил зачем-то главу уж совсем нежелательного свойства:

«О мерах и средствах для приведения черкесского народа в гражданское состояние кроткими мерами, с возможным избежанием кровопролития».

Вот ведь что удумал благородный Хан-Гирей! А Николай-то Павлович, как водится, «Записки» отдал для отзыва генералам своим, воюющим Кавказ…