Все цвета радуги

Появление этих заметок было вызвано, в первую очередь, моим жгучим интересом к личности Оракула (под таким именем этот человек – или нечеловек – проходил по нашему, обожающему секреты ведомству; так буду называть его и я).

Перечитал написанное и решил уточнить один момент, как я его понимаю. Оракул – и человек, и нечеловек. Одновременно.

Поясню. Человеческая сущность в Оракуле занимает часть (быть может, ничтожную) в его нечеловеческом “метаэго”, но она есть и она неизменна. Более того, мне кажется, я догадываюсь о причине этой неизменности.

Так получилось, что я в течение некоторого времени безотлучно находился возле Оракула. Это исключительно точная формулировка: я действительно находился возле Оракула. Не более того. Хотя по замыслу моих руководителей Оракул должен был стать моим пациентом, имея в виду, что я психиатр и психоаналитик. С таким же успехом на врача-косметолога могли возложить задачу выведения пятен на Солнце. Естественно, что всю бредовость этой затеи Оракул продемонстрировал быстро и убедительно. Слова “естественно” и “продемонстрировал” относятся к человеческой сущности Оракула, “быстро” и “убедительно” – к той, что лежит за ее границами. Тем не менее меня оставили “находиться возле”, и, признаюсь, даже в этой роли мне совершенно не было скучно. Не по себе – было. Скучно – нет. Особенно когда я научился (или Оракул мне позволил?) улавливать своеобразное пси-эхо, “отголоски” или “тени” его напряженных, но вполне человеческих размышлений (хотя сам процесс мышления Оракула чаще всего происходил с совершенно нечеловеческой скоростью). Я скрыл этот факт от начальства в силу причин, о которых я не могу упомянуть даже в этих сугубо личных записках; возможно, когда-нибудь я это сделаю.

Насколько я смог судить по крохам дошедшей до меня информации, Оракул занимался системным анализом философских, религиозно-философских и религиозных учений в свете идей Мак-Киллана – в частности, его постулата о первичности информационного поля (ИП) как некоего генерального плана, по которому развивается материальный мир (сравните известное: в начале было Слово). В круг интересов Оракула попала также многочисленная футурологическая литература – от серьезных научных исследований до беллетристики.

Конечно, я не смог адекватно донести то, что содержалось в шорохах пси-эха; впрочем, вряд ли кому-либо это удалось бы лучше, и речь здесь не о способностях к изложению – у многих она выше, – а о принципиальной недостижимости полной адекватности. Могу привести пример: голографический снимок предмета, сделанный любительской камерой “Олимпик”, по качеству заметно уступает снимку из “Дайнемикс-101-люкс”, но очень незначительно – по адекватности воспроизведения; не следует, однако, забывать, что есть вещи, которые не в состоянии снять ни одна из ныне существующих камер.

(Перечитав предыдущий абзац, внутренне хохотнул: он явно ориентирован на возможного будущего читателя, хотя, как я уже отмечал, сие весьма маловероятно – разве что в отдаленном будущем – в силу тех же, не подлежащих разглашению причин; кстати, “заниженная оценка самого себя” весьма характерна для некоторых процессов сублимации психики – о, великий Фрейд!)

Теперь более конкретно о том, что донесло до меня пси-эхо (и в чем я смог – хоть в какой-то степени! – разобраться). Прежде всего это был мощный, стремительный поток образов и абстракций, в том числе словесных; из последних мне удавалось порой выудить то слово, то фразу, которые не имеет смысла приводить в отрыве от контекста, оставшегося, увы, “за кадром”. Иногда мне везло, и я улавливал, как мне казалось, то, что можно было трансформировать в несколько фраз, объединенных одной идеей, и уж совсем редко – во вполне связанный текстовый блок (хотя и не без лакун или совсем уж сомнительных мест, которые я, понятно, опускал). Но даже из того объема фактического материала, который оказался в моем распоряжении, я перенес в мнемоблокнот лишь то, что показалось наиболее:

а) достоверным (хотя о полной “достоверности”, естественно, и речи быть не может – см. выше; кстати, ощущение недостоверности, неадекватности моих записей мыслям Оракула угнетало меня более всего и преследует меня по сей день);

б) более или менее понятным мне самому (чего греха таить, в мыслепотоках Оракула преимущественно царила столь высокая заумь, что моих скромных мозгов просто не хватало даже для кажущегося понимания);

в) лично мне интересным (последний критерий хоть и носит субъективный характер, но льщу себя надеждой, что когда-нибудь… впрочем, об этом я уже говорил).