Все твои грязные секреты

– Думаешь, стоило заплатить за себя? – неуверенно рассмеялась я. Но она ничего не ответила. Вина сдавила мою грудь, когда я вспомнила, как Саша с подругами, и даже Прия вместе с ними, высмеивали наряд Бекки на вечеринке в честь дня рождения Марии, а я стояла рядом и ничего им не возразила.

Я встретилась с ней взглядом, решив, что стоит извиниться.

– Слушай, прости, я…

– Не передо мной тебе следует извиняться, – сказала она. Младший брат стоял у нее за спиной и играл во что-то на телефоне.

Теперь настал мой черед непонимающе смотреть на нее.

– Что? О чем ты?

Она покрутила в руках конец своей косы, спускавшейся на плечо.

– Я просто… не понимаю тебя. Считаешь, что ты теперь такая крутая и недосягаемая. Что с тобой стало?

Ух. О нет. Она что, злится на меня еще со средней школы? Может, она решила, что я стремлюсь забраться повыше и поэтому теперь дружу с Сашей и Робби? Но ведь на самом деле нас связывало вовсе не это.

– Слушай, Бекки… – Я покрепче прижала к себе огромную плюшевую кошку. – Я правда не хотела сделать тебе больно. Ты это понимаешь, верно? Долгое время я была не в лучшем состоянии…

Она оставила косу в покое и сжала кулаки.

– Дело не во мне.

– Тогда в чем?

Она посмотрела на своего младшего брата, но он по-прежнему пребывал в своем мире.

– Я про Фила.

Я удивленно охнула.

– Ты про Фила Пратта? Боже, Бекки, как тебя угораздило с ним связаться тогда?

– Я и сейчас с ним дружу. Подчеркиваю – сейчас.

Я покачала головой, не в силах поверить тому, что услышала.

– Он принес в школу пистолет. Больше я ничего не знаю.

Ее лицо помрачнело, в ее глазах отразилось сожаление и обида, особенно заметные благодаря толстым стеклам очков.

– Конечно, ты больше ничего не знаешь. Ты даже не потрудилась задуматься. Ты не знаешь, зачем ему пистолет.

Я поежилась от того, каким тоном она это сказала, – словно это я сделала что-то не так.

– А зачем?

Сжав губы, Бекки посмотрела на меня.

– Не мое это дело – тебе рассказывать. Я обещала ему не говорить. – Она громко сглотнула. – Но ты его не знаешь. Ничего не знаешь. Фил не заслуживал отчисления. А теперь он заперт дома с… с… он заперт дома, и это все твоя вина.

– Эй! – Протиснувшись через толпу, Робби добрался до очереди и встал передо мной, словно стремясь защитить. – Что ты творишь вообще? – Он надвигался на Бекки, и она, широко открыв глаза, отступила. Но Робби не останавливался. – Не заговаривай с Эмбер о Филе. Ты вообще представляешь, какое это потрясение для нее? Она спасла нас всех.

– Вовсе нет. – Ее голос дрожал, а нижняя губа затряслась. – Никого она не спасла.

– Чушь.

– Фил не причинил бы никому вреда. А вот вы и ваши друзья постоянно делали ему больно.

Робби скорчил гримасу.

– Мы не причиняли ему вреда.

Бекки покачала головой. Ее глаза наполнились слезами.

– Вот именно это я и называю чушью.

Не говоря ни слова, она схватила брата за руку, вытащила его из очереди и зашагала прочь. Ненависть в ее взгляде отпечаталась в моей памяти, словно клеймо, выжженное каленым железом.

Осталось 38 минут

Я глубоко вздохнула.

– Фил рассказал мне, зачем ему пистолет, ясно? Но он взял с меня обещание, что я никому…

Робби схватил меня за руки.

– Ты позволила этому психу разговаривать с тобой?

Я высвободила руки.

– Однажды, после карнавала, он подошел ко мне в «Старбаксе».

Наверное, Бекки рассказала ему, что случилось. Видимо, посоветовала ему сказать мне правду.

– Он сел за мой столик, пока его мама заказывала кофе. Я не могла просто собрать свои вещи и уйти. Я же не могу убегать каждый раз, когда его увижу.

– Конечно, можешь!

– Но он не опасен. Совсем.

– Что он сказал? – спросила Прия. Сидя по другую сторону стола, она выпрямилась, чтобы лучше видеть меня.

Стиснув зубы, я немного помолчала. Я еще никому не рассказывала. Фил попросил меня сохранить тайну, потому что перспективы у него и так были не лучшие. Но теперь у меня не оставалось выбора.

– Он сказал, что пистолет был нужен ему, только чтобы защититься от отца. И чтобы защитить свою мать.

Я никогда не забуду, с каким выражением лица он закатал рукав и показал мне ожоги от сигареты. Как дрожала его нижняя губа, когда он говорил об этой боли. Какой холодный у него был взгляд, когда он посмотрел мне в глаза. Словно я осознанно предала его, обрекла провести целый год дома – с пьяным, агрессивным отцом.

Чувство вины сдавило мне сердце. Я была уверена, что поступила правильно, когда донесла на Фила. Если видишь у кого-то в школе оружие, об этом нужно сообщить. И ему совершенно не следовало приносить пневматику в школу. Но я понятия не имела, что у него дома все так плохо. Откуда мне было знать, что отец его бьет? Он же мне никогда раньше об этом не рассказывал.

Но Бекки была права – я его никогда и не спрашивала.