Все у нас получится!

Илья понимал, что Лине невероятно повезло. Как же он испугался, услышав о происшедшем! На пару мгновений даже отключился, но все-таки сумел взять себя в руки, только ярился, что невозможно мгновенно перенестись в Москву из Челябинска. Он мучительно жалел Лину и одновременно так на нее злился, что с трудом удерживался от попреков, поэтому на следующий день уехал из дома с утра пораньше. Вернулся Званцев ближе к вечеру, успев поговорить со следователем и врачом: Витька пока не задержали, а Макс еще не вышел из искусственной комы. Ольга Петровна сразу наябедничала ему на Лину:

– Целый день плачет! Я специально Павлика пораньше из школы забрала, при нем она держится. И не ест ничего! Илюша, ты уж будь с ней помягче, а то девочка переживает!

Илюша только вздохнул, подумав: «Отлупить бы эту девочку как следует. Полезла разбираться, вы подумайте! Да еще беременная». Илью охватило ознобом и опять на секунду потемнело в глазах: он представил, что могло случиться. «Не случилось же! Так что успокойся», – велел он сам себе и решил для начала пойти к Павлику. Тот при виде Ильи расплылся в улыбке, растаял и Илья: мальчик был так похож на Лину. У них сразу сложились дружеские отношения. Илья рос довольно одиноким ребенком и теперь словно наверстывал упущенные возможности, с увлечением играя с Павликом.

– Привет! – сказал Илья, улыбаясь. – А у меня кое-что есть для тебя.

Он не мог удержаться и все время покупал Павлику разные игрушки, хотя бабушка с дедом хором пели, что он избалует мальчика. Но Илья смотрел на Павлика и видел себя маленького: он прекрасно помнил собственный восторг от красной пожарной машины, купленной ему дедом Селезневым. И сейчас, отдавая Павлику коробку с радиоуправляемой машинкой, он предвкушал такую же реакцию.

– Ух ты! Это ж трагги «Химото Катана»! Супер! – завопил потрясенный Павлик, увидев игрушку. Потом смущенно покосился на Званцева, страшно покраснел и тихо продолжил:

– Спасибо… папа.

Илья подхватил Павлика и прижал к себе, а тот обнял его за шею горячими руками и прошептал в ухо:

– Я же могу так тебя называть, правда?

– Правда, – голос Ильи дрожал.

– Это не потому, что трагги, честно! Ты хороший!

– А ты так просто замечательный, – сказал Илья, опуская Павлика на пол. Тот спросил, доверчиво глядя снизу вверх серыми Линиными глазами:

– А ты когда-нибудь придешь ко мне в школу?

– Обязательно! Хочешь, буду отвозить тебя по утрам?

– А ты можешь? Здóрово! А вот еще чего: правда, что ли, мы отсюда уедем?

– Правда. Коттедж почти готов, так что…

– Жалко! Мне тут нравится.

– Ну, брат, мы с тобой оказались в меньшинстве. Все хотят на природу.

А сам подумал: может, не продавать пентхаус? Оставить для Павлика? Сдать пока в аренду, а когда Павлик повзрослеет, подарить? Надо посоветоваться с Линой.

– Конечно, там свежий воздух, деревья всякие, – рассудительно сказал Павлик. – Для маленького хорошо.

– Мама тебе сказала?

– Ага! Только она не знает, кто получится. Я хочу братика! А ты кого хочешь?

– Я на все согласен.

Илья вышел из детской и… заплакал. Совершенно не мог себя контролировать, слезы просто ручьем полились. Последний раз он плакал в детском доме. Нет, еще на похоронах Старика. И вот опять! Илья сознавал, что происшествие с Линой совершенно выбило его из колеи. Он зашел в одну из ванных и умылся. Посмотрел на себя в зеркало и покачал головой: да, брат, никуда ты не годишься. Ладно, надо идти утешать Шанежку – Илья почувствовал, что вся его злость против Лины испарилась, словно вытекла вместе со слезами. Шанежка при виде мужа поспешно состроила улыбку, но видно было, что она тоже только что плакала. Отек с лица немного спал, но синяк светился всеми цветами радуги. Илья сел рядом:

– Как ты?

– Неважно. Рука болит, все болит, на енота похожа…

Илья невольно хмыкнул и поцеловал Лину:

– Даже в виде енота ты мне нравишься!

– И вообще… Это я во всем виновата…

– Лина, это просто неудачное стечение обстоятельств.

– Я решила, что все испортила и ты во мне разочаровался. Мы целых четыре дня не виделись, а ты спать ушел в другую комнату!

– Да ты же раненый боец, до тебя и дотронуться страшно – везде больно. Подожди, вот заживет, тогда наверстаем. Как ты можешь во мне сомневаться? Ах ты, глупая Шанежка! Любишь тебя, любишь, а толку никакого.

– Есть толк! Вот тут, в животе. Илюш, а ты кого больше хочешь – мальчика или девочку?

– Мальчика. Или девочку.

– Если мальчик, назовем Николаем, да? Будет Николка! А если девочка…

– Назовем Витаминой. Или Гуталиной.

Лина невольно рассмеялась.

– Вот так-то лучше. Представляешь, Павлик меня сегодня папой назвал!

– Правда? – Слезы у Лины сразу высохли. – Как хорошо! Он спрашивал у меня, можно ли. Очень хотел, но стеснялся.

– А теща сказала, что я, если хочу, могу называть ее мамой.

– А ты сможешь?

– Не знаю. Похоже, тоже стесняюсь. Ну вот, опять она плачет! Ты из-за Макса, что ли, расстраиваешься? Шанежка, тут ты точно не виновата. Это его работа, понимаешь? Он знал, на что подписывался. Главное – он выжил. И врачи обнадеживают – все должно восстановиться, но не так скоро.