Все у нас получится!

Потом Воронин уехал на соревнования по мотофристайлу – на другой конец Московской области. Звал Лину с собой, но она отказалась, понимая, что вряд ли выдержит поездку и сами соревнования: у нее уже начался токсикоз, который она старательно скрывала. С соревнований Леха не вернулся: разбился, выполняя вторую попытку в номинации Best Trick Contest[5]. До больницы его довезли, но ночью он умер, так и не придя в сознание. Лина узнала об этом от отца. Сначала она только нахмурилась, не в силах поверить, а потом, поздно ночью, ее накрыло такой истерикой, что мать хотела вызывать «Скорую». Наслушавшись горьких рыданий и сбивчивых речей дочери, родители поняли только одно: Лина ждет ребенка от Алексея. Конечно, от Воронина – от кого же еще? Он в последнее время не отходил от Лины! Обе семьи давно мечтали породниться, так что Ольга Петровна тут же понесла утешительную новость родителям Лехи, которые так вцепились в Лину, что у нее не хватило духу открыть правду.

Гроб с телом Алексея Воронина в открытой машине провезли через весь город – с эскортом мотоциклистов. Лина, вся в черном, сидела рядом с матерью Лехи и держала ее за руку. Она в последние дни врала напропалую, все больше укрепляя версию родителей. А что ей еще оставалось делать? Но совесть все же мучила. А на девятый день ей приснился Леха: он сидел на мотоцикле, упираясь одной ногой в землю, и улыбался. А потом кивнул Лине:

– Смотри, не упал бы!

Лина оглянулась: на крыльце дома стоял маленький, только что научившийся ходить мальчик. Лина кинулась к нему, взяла на руки…

– Береги его! – сказал Леха и, взревев мотором, умчался.

Лина проснулась с улыбкой: у нее будет мальчик! И Леха, похоже, совсем не против, чтобы его считали отцом. Значит, так тому и быть. Со временем Лина и сама привыкла думать, что отец Павлика – Леха Воронин. Лина только боялась, что сын будет внешне похож на Алекса, но Павлик вырастал копией Лины – ее мужским вариантом: крупный, глазастый, любопытный, упрямый. Лина оказалась совершенно сумасшедшей матерью и с радостью занималась бы только сыном, но пришлось думать о заработках: маме предстоял выход на пенсию, а зарплата отца была невелика.

Лина взялась за ум и все-таки окончила институт, а отец, использовав старые связи, нашел ей в Москве место секретаря в хорошей фирме. Вряд ли Лина могла претендовать на большее, несмотря на диплом: училась-то она через пень-колоду. Она привыкла ездить в Москву, только скучала, отрываясь так надолго от сына. Научилась закручивать волосы в изящный узел, носить юбки и туфли на каблуках, а главное – думать, прежде чем открывать рот. Прежняя непрошибаемая самоуверенность к ней так и не вернулась, но постепенно она приладилась к своему новому миру: радовалась тому, что имела, и не строила из себя «царицу морскую», как некогда говаривала ее мать. Первый начальник Лины был из чистого золота, но через два года умер, а новый оказался таким козлом, что Лина тут же уволилась. Разослала резюме, одно из которых очень вовремя попалось на глаза Долли, и судьба Виталины Наумченко снова круто изменилась.

С Алексом она увиделась еще только раз, когда была на восьмом месяце. Он сам подошел к ней на улице и спросил, поглядев на ее живот:

– Что, правда, Лехин ребенок? Или все-таки мой?

Лину вдруг так затрясло от ярости, что она, не помня себя, шагнула к Алексу, схватила того за грудки и прошипела, глядя ему в глаза:

– Лучше бы ты разбился, сволочь, а не Леха!

– Да пусти ты меня! Вот ведьма…

Алекс еле вырвался и быстро отошел, нервно оглядываясь. А Лина смотрела ему вслед и страстно желала на самом деле стать ведьмой, чтобы наслать на Алекса самые страшные кары: ей казалось, что и в гибели Лехи виноват он. Через пару лет Алекс действительно попал в аварию, но физически никак не пострадал в отличие от водителя старенькой «Нивы», в которую он врезался своей новой тачкой. Водитель скончался на месте, Алекс был сильно пьян, так что только старания адвоката позволили скостить срок до семи лет, но вышел он раньше, попав под амнистию.

Красавчик Алекс не отличался большим умом – беспечный, наглый, но трусоватый, а теперь еще и озлобленный, он был похож на мелкого хищника, вырвавшегося из клетки, который и рад бы покусать всех подряд, но сознает собственную слабость. Он считал себя несправедливо обиженным: родители за него не вступились, как следовало, а этот дедок сам был виноват, что сунулся под колеса: «дедок», на беду Алекса, оказался дальним родственником местного судьи, так что Кравцову не удалось отвертеться. Вернувшись домой, Алекс несколько месяцев не просыхал, празднуя свободу. Потом отец пристроил его в свою автомастерскую, но сын всячески отлынивал от работы.