Все умерли, и я завела собаку

В утро похорон я лежала в постели и разговаривала с Рэйч. Тайная привычка сложилась у меня в последние дни ее жизни. Я не рассказывала о наших «разговорах», потому что, если бы кто-то рассказал нечто подобное мне, я бы решила, что он сошел с ума. Кроме того, есть нечто странное в попытках цепляться за отношения, которые перестали существовать. Даже хуже. Но в моей жизни было то, с чем могла справиться только Рэйч. И воображаемая сестра была лучше, чем полное ее отсутствие.

Иногда я набирала номер ее мобильного, просто чтобы услышать ее голос: «Оставьте сообщение… Покааа». Это были звонки в пустоту. Мне хотелось ощутить временное облегчение, но получала я лишь новую боль, когда наступала тишина. А еще чувствовала себя просто безумной. Позже, когда после смерти Рэйч прошло довольно много времени, я снова позвонила ей и услышала в ответ: «Номер больше не существует». Словно суровый друг напомнил, что настало время двигаться дальше.

После смерти Рэйч на нас обрушился вал открыток, электронных писем, подарков и эсэмэсок. Эти небольшие знаки сочувствия были настоящим лекарством. Мой друг Джеймс прислал записку: «Тебе это нужно». Записка лежала внутри огромной коробки с кексами. Дом наполнился огромными букетами, письмами на четырех страницах и открыткой: «Никаких слов – только любовь». Друзья приходили без приглашения. Джейн была прагматичной и доброй. Фрэнк подписывал свои письма так: «От старика, которому ты очень дорога». Когда я извинилась перед своим давним другом и коллегой по радио, Гаретом, за беспокойство, он ответил очень просто: «Эмили, у тебя же умерла сестра». Полли не оставляла меня. Постоянно звонил Тони, мой бывший коллега по «Санди таймс», а Пенни и ее семья помогли мне в практических вопросах, за которые у меня не хватало мужества взяться.

Я рассказала своему другу Дэвиду о папиных словах про то, что «уходят лучшие». Я никак не могла этого забыть. Дэвид отнесся к этому легче и рациональнее, чем я.

– Думаю, он просто выбрал драматическую фразу, достойную короля Лира, – сказал Дэвид. – Это же твой отец. Не принимай его слова близко к сердцу.

Услышав это, я попыталась улыбнуться, представляя, как Рэйч закатила бы глаза и сказала бы мне то же самое.

Но порой горе обессиливало меня. Мне казалось, что я просто притворяюсь человеком, но не могу по-настоящему участвовать в повседневной жизни. Такие периоды я называла «вечеринками на кухонном полу», вспоминая ту ночь, когда умерла Рэйч. Я сворачивалась в клубок и плакала, переключая телефон на голосовую почту и не обращая на сигналы никакого внимания.

Я начала понимать, что в начальном периоде трагедии существует своеобразный «медовый месяц», когда все относятся к тебе с дружеской снисходительностью, словно к знаменитости. В этот период можно опаздывать, не отвечать на сообщения и позволять себе всплески эмоций. Окружающие будут все это терпеть с пониманием. «Используй это время с толком, – советовали мне. – Люди быстро забывают и двигаются дальше. Но ты не забудешь».

Я сняла с вешалки черное платье. Крохотное платье, маленького размера, в которое прежде я влезла бы с огромным трудом. Но сегодня оно наделось без труда. Я была образцовой девушкой для рекламного плаката программы похудения.

За мной заехали родители. Папа был в своем лучшем костюме с галстуком. От него пахло зубной пастой. Мама замаскировала свое горе макияжем. По прическе я поняла, что она только что сняла бигуди. По морозным улицам мы поехали к дому Адама и Рэйч, где нас встретили знакомые звуки домашней суматохи. Гиггл прыгал на нас с бешеным лаем – появление новых членов семьи его явно радовало. Папа опустился на четвереньки и стал лаять в ответ. Мы все улыбались проделкам Гиггла. Он отвлекал наше внимание и позволял не говорить о том, о чем говорить нам всем не хотелось.

Мими была очень спокойной. Вчера вечером, заплетая ей косички, я сказала: «Это будет мамин день. Мы покажем, как мы все ее любили».

Мими что-то написала для погребальной службы. Мой близкий друг и бывший коллега Тони сделал для нас небольшой буклет. Он отметил то, что мы упустили. «Все прекрасно, – написал он мне, – но слишком формально. Поищите что-нибудь более… более похожее на Рэйч. Может быть, девочки тоже поучаствуют?» Я ответила: «Ты совершенно прав. Мы что-нибудь придумаем».

И теперь на последней странице были напечатаны слова Мими. Она написала их фиолетовой ручкой внутри красного сердечка и сопроводила сотнями поцелуев. А еще она добавила свою фотографию с Берти. Малышка улыбалась, держась за надувной круг, – фотография была сделана во время последнего летнего отпуска.