Все ураганы в лицо

В его распоряжении всего три дивизии. И они разбросаны маленькими гарнизонами от заснеженных пиков Семиречья до Кушки и Красноводска. По сути, дивизии еще только формируются. Двадцать тысяч красных бойцов на весь необъятный Туркестан! И не известно, что из себя представляют эти войска, окруженные со всех сторон отрядами басмачей, беков и эмира. Нужно побывать в каждом гарнизоне, обследовать части. Весь Туркестан разделен на три фронта (по дивизии на каждый): Семиреченский, Ферганский, красноводское направление. Необходимо в срочном порядке расколоть басмаческое движение, переманить на свою сторону руководителей кулацко-басмаческих отрядов. (Казалось бы, неосуществимое дело! Но Фрунзе знает, что переманить надо…) И еще национальный вопрос. Сложный, запутанный вопрос. В Ашхабаде открывается съезд представителей туркменского народа. Фрунзе приглашен и должен быть. «Установление правильных отношений с народами Туркестана имеет теперь для Российской Социалистической Федеративной Советской Республики значение, без преувеличения можно сказать, гигантское, всемирно-историческое», — говорит Владимир Ильич.

Ленина и Фрунзе разделяют тысячи верст, но никогда еще до этого Михаил Васильевич не общался с Ильичем так часто, как теперь. Телеграммы Ленина. Телеграммы, доклады, письма Ленину.

Советская республика находится в блокаде. Требуются нефть, бензин, хлопок и другое сырье для фабрик и заводов. Нефть, хлопок в Фергане. Но здесь действует более сорока басмаческих банд. На железных дорогах беспорядок, и трудно, почти невозможно отправить это сырье из Туркестана. Приходится воевать за то, чтобы туркестанские железные дороги были подчинены фронту, ему, Фрунзе.

Кстати, об установлении правильных отношений с народами Туркестана. Тут пока что дело обстоит не блестяще. Русское колонизаторское чиновничество утвердилось на всех видных постах, в государственном аппарате. Оно выдает себя за единственных представителей «диктатуры пролетариата», призванных управлять разноплеменной азиатской массой, которая-де в силу вековой отсталости не может ничем руководить. Михаил Васильевич называет таких чиновников «колонизаторами». Баи, манапы, духовенство с оружием в руках отстаивают свои привилегии, натравливают дехкан на представителей «янги турмыш» — новой жизни. Кучка мусульманской мелкобуржуазной интеллигенции считает себя выразительницей дум и чаяний всей «тюркской» «мусульманской нации», требует создания некой «Тюркской республики» «без русских». И это все было бы полбеды, если бы не приходилось бороться с националистическим засильем в самом крайкоме. Националистическую позицию занимают председатель крайкома партии и председатель ТурЦИКа. Много в Туркестане меньшевиков, эсеров, анархистов, они подогревают страсти, пытаются мешать всяческими способами. Нужна чистка партийных и советских органов Туркестана!

Самое сложное в том, что все задачи приходится решать сразу.

Пока части Третьей Туркестанской дивизии пробирались по горным проходам к Копалу и Лепсинску, стремясь окружить банды Анненкова, Фрунзе был занят «басмаческим вопросом» и готовился к поездке по отдаленным гарнизонам, вплоть до Кушки и Красноводска.

Мадамин-бек возглавлял крупные шайки, орудовавшие в Фергане. С этого курбаши-главаря и решил начать Михаил Васильевич: он вызвал Мадамин-бека в Ташкент; вызвал не как предводителя банд, а как «командира повстанческого отряда, партизанского вождя». Вызвал для переговоров, предлагая перейти на сторону Советской власти честно и открыто. Никто не верил, что Мадамин-бек отважится приехать в штаб Туркфронта.

— Сомневаюсь, — говорил Федор Федорович Новицкий. — Ведь Мадамин-бек — фигура, самая крупная фигура среди басмачей. О чем вы с ним можете договориться? Чтобы он перешел на нашу сторону? Смешно… Крупнейший главарь басмачей — и Советская власть!

Фрунзе загадочно улыбнулся.