Все ураганы в лицо

Он ходит по своему кабинету, засунув руки под ремень, хмурится, думает. И вся гамма чувств отражается на его лице. На нем новая форма: гимнастерка с тремя малиновыми «разговорами» на груди; когда выходит на улицу, надевает остроконечную буденовку.

Он думает, думает. Почему Троцкий и его приспешники не верят в возможность создания миллионной, технически оснащенной, подлинно социалистической армии? Почему отрицают необходимость разработки единой военной доктрины?

Ведь мало-мальски искушенному в политике человеку должно быть ясно, что военное дело данного государства, взятое в его совокупности, не является самодовлеющей величиной и целиком определяется общими условиями жизни государства. Это понимал еще Клаузевиц, это понимает Меринг.

Военную доктрину не придумывают нарочно: ее характер опять же определяется характером общей политической линии того общественного класса, который стоит у власти. Доктрины, способной быть жизненным, организующим моментом для армии, изобрести нельзя. Все основные элементы ее уже даны в окружающей среде, и работа теоретической мысли заключается в отыскании этих элементов, в сведении их в систему и в приведении их в соответствие с основными положениями военной науки и требованиями военного искусства.

Генеральный штаб на деле должен стать мозгом армии, военно-теоретическим штабом пролетарского государства. Выработку единой военной доктрины, разумеется, нельзя доверить лишь узким специалистам, ибо это мировоззрение не только армии, но и всей Республики. Наряду с военными специалистами доктриной должны заниматься все политические работники, получившие достаточный опыт в деле строительства армии и в ее борьбе…

На чистом листе бумаги он вывел своим торопливым прямым почерком: «Единая военная доктрина и Красная Армия». Но больше ничего написать не успел: пришлось выехать в Москву на съезд.

Но и здесь, на съезде, он продолжал думать о единой военной доктрине. Это была та самая идея, которая в очень смутной форме приходила ему в голову еще в годы империалистической войны. И теперь, ощущая в себе еще небывалую творческую силу, он жалел, что не принялся за труд раньше, и в то же время понимал, что не было никакой возможности, да и рано было тогда обобщать.

На съезде царила атмосфера всеобщего воодушевления ленинцев. Это они выиграли гражданскую войну и спасли только что народившееся социалистическое государство! Ленин наметил смелый курс — переход от военного коммунизма к новой экономической политике.

И вот в самый разгар съезда торжественность была нарушена известием из Петрограда: контрреволюционный мятеж в Кронштадте!

Делегаты съезда выехали в Петроград для подавления мятежа.

Фрунзе сказал Ворошилову:

— От Махно уехали, к Милюкову приехали.

Разумеется, самого Милюкова в Кронштадте не было, но лозунг, который выкинули мятежники, был милюковский: «Советы без коммунистов!» Таким же лозунгом прикрывался и Махно.

— Это ведь все те же басмачи! На сей раз кронштадтские… Не привыкать громить их.

План разгрома разрабатывали втроем: Владимир Ильич, Фрунзе и Ворошилов. Помимо делегатов, в Кронштадт решено было направить лучшие части Красной Армии.

Сперва предстояло пройти по тонкому льду залива, а потом брать крепость штурмом. Тонкий, рыхлый, мартовский лед, огромные полыньи… Многим идея казалась просто неосуществимой. На это, по-видимому, и рассчитывали мятежники. Кронштадт им казался неприступным. Но после штурма Перекопа и Чонгара для Фрунзе больше не существовало неприступных крепостей. На совещании командного состава он рассказал об одном эпизоде, имевшем место несколько месяцев назад.

После того как врангелевская армия была разгромлена, 9-ю дивизию Николая Куйбышева решили перебросить на Кубань для ликвидации кулацких банд. Путь предстоял немалый: вокруг Азовского моря, через Донбасс и Ростов, железные дороги разрушены. И вот Николай Куйбышев нашел необычное решение: переправиться по тонкому, рыхлому льду Керченского пролива. Работникам штаба идея показалась безумной. Но Фрунзе, взвесив все, одобрил ее. Он верил Николаю Куйбышеву. Каждый красноармеец прихватил с собой доску. И дивизия переправилась на Таманский полуостров.

Рассказ Фрунзе подбодрил всех. Части Красной Армии по льду подошли к Кронштадту и восемнадцатого марта двадцать первого года взяли крепость штурмом. Мятеж был ликвидирован, военные делегаты вернулись в Москву на съезд.

Тезисы Фрунзе по военному вопросу были использованы при разработке постановления съезда, а самого Михаила Васильевича избрали членом ЦК партии.

И еще одна должность: его назначили уполномоченным Совета Труда и Обороны по вывозу соли из солепромышленных районов Украины. За пуд соли можно было выменять четыре пуда хлеба. Республика сидела без соли, а как знал Фрунзе, в одном Крыму, возле Сиваша и Евпатории, скопилось более двадцати пяти миллионов пудов соли. Да, на этот раз Владимир Ильич говорил с Фрунзе о соли: