Все ураганы в лицо

«Требуются большие персональные изменения. Необходимо тщательное расследование всей деятельности не только мятежных частей, но и всего руководящего персонала армии».

Из Иваново-Вознесенского отряда Фрунзе сформировал 220-й полк, который влился в 25-ю стрелковую дивизию.

Комиссаром Иваново-Вознесенского полка был назначен Дмитрий Фурманов. Фурманов отправился на фронт всей семьей: жена Анна, сестра Софья, брат Сергей. Да и другие приехали целыми семьями: братья, сестры, старые ткачихи с сыновьями.

Игнатий Волков стал комиссаром бригады и председателем военного трибунала в Уральске. По рекомендации Куйбышева политотдел армии возглавил большевик Тронин Владимир Аркадьевич, недавний комиссар просвещения в Самаре.

Иван Ильич Андреев, который во время эсеровского мятежа в Ярославле был правой рукой Фрунзе, находился в чрезвычайном штабе, теперь был утвержден комиссаром 22-й дивизии; старый подпольщик Иван Яковлевич Мякишев сделался комиссаром прославленного Пугачевского полка.

Каждое назначение проходит со скрипом. До сих пор не удалось перетащить на фронт Авксентьевского. Михаил Васильевич слал в центр запросы, просил, требовал. С должностью комиссара Ярославского военного округа Авксентьевский справляется великолепно. Сейчас такие спецы нужны здесь, в армии. Авксентьевский шлет из Иванова слезные письма, просится. Кто-то там, в Москве, сопротивляется каждому начинанию Фрунзе. По телеграфу грозные окрики Троцкого: «Что это вы там затеяли? Центр не разрешает!» И все-таки вопреки всему дело постепенно налаживается.

На каждом шагу Михаил Васильевич слышал имя Чапаева. О нем говорили как о каком-то былинном богатыре. Впрочем, всякое говорили. Крестьянский сын из чувашской деревни. Во время первой мировой войны дослужился до фельдфебеля, ходил в разведку. Среди крестьян Самарской губернии сперва был известен как хороший большевистский агитатор. 28 сентября 1917 года вступил в партию большевиков, возглавлял уездный комитет. После Октября назначили начальником Николаевского гарнизона, здесь же, в Самарской губернии, выбрали командиром 138-го запасного пехотного полка. Так как полк состоял в основном из кулацких сынков, Чапаев предложил разогнать его и создать отряд Красной гвардии. Когда эсеры, меньшевики и белые офицеры, вернувшиеся с фронта, решили поднять в Николаевске восстание против Советской власти, Чапаев силами своего отряда подавил мятеж. И где бы ни вспыхивали кулацко-эсеровские мятежи — Чапаев тут как тут. Отбирает у кулаков хлеб, одежду, накладывает на них денежную контрибуцию — все отправляет в голодающие губернии, в Питер, в Москву. Из красногвардейских отрядов он сформировал бригаду, куда вошли полки имени Пугачева и имени Стеньки Разина. Комбригом выбрали Василия Ивановича. Эта бригада влилась в Четвертую армию Восточного фронта. Именно Чапаев спас от разгрома эту армию, когда она оказалась отрезанной от своих баз снабжения белоказаками: он вывел армию из боя почти без потерь. Потом было всякое: бои с белочехами, с армией самарской «учредилки». Назначили начальником 2-й Николаевской дивизии. Дивизию бросили против белоказаков и белочехов, имеющих десятикратное превосходство в силах. А когда дивизия оказалась в окружении, никто не пришел на помощь Чапаеву. Напрасно слал он телефонограммы в штаб армии, главкому, в Реввоенсовет Республики. Это походило на предательство. Но Чапаев сумел прорвать окружение и даже потеснить противника. Теперь Чапаева услали в академию, в Москву…

Из отрывочных рассказов возникал облик бесстрашного, волевого командира, обладающего оперативным мышлением. В штабных бумагах на имя председателя Реввоенсовета армии Линдова Михаил Васильевич обнаружил письмо Чапаева:

«Прошу вас покорно отозвать меня в штаб 4-й армии на какую-нибудь должность — командиром или комиссаром в любой полк… Я хочу работать, а не лежать… Так будьте любезны, выведите меня из этих каменных стен. Томиться понапрасну в стенах не согласен. Это мне, как тюрьма. А если не отзовете, пойду к доктору, который меня освободит».

Но Линдов убит. И никто не отозвал Чапаева из Москвы.

— Его нужно отозвать, — сказал Фрунзе Новицкому. — Я изучал бои и операции, проведенные им. Это талантливый полководец, самородок. В академию пошлем, когда отвоюемся. Тут земля горит под ногами, а его будто специально отправили. Характер, видите ли, не понравился.

Отзывать не пришлось С быстротой молнии распространился слух:

— Чапаев вернулся! Сбежал из академии…

Дежурный по штабу доложил командарму:

— Чапаев просит принять его.

Михаил Васильевич и Новицкий переглянулись.