Все в прошлом. Теория и практика публичной истории

Феминистский подход и история сексуальности позволили появиться новым историческим нарративам, авторы которых концептуализировали вопросы видимости и репрезентации сексуальности и которые сегодня остаются базисом формирования режимов знания и публичных дискурсов. Квир-теория расширила поле гендерных исследований, выбрав в качестве объекта истории маргинализированных сообществ. Квир-теория задает вопросы о границах между гомосексуальностью и гетеросексуальностью и другими видами сексуальности, а также об условиях, способствующих утверждению этих границ, и о последствиях выстраивания границ между людьми, определяющимися в соответствии с существующими сегодня знаниями о сексуальности. Поскольку знание в данном случае представляется, по Фуко, дисциплинирующей практикой, задача квир-теории — предложить способы ускользания от знания, а вместе с ним и от дисциплинирующей власти[1058].

Опираясь на работы постструктуралистов, в частности Мишеля Фуко и Жака Деррида, квир-теоретики подорвали существующие академические модели истории. Одной из первых в ряду таких теоретиков была уже упомянутая Джудит Батлер, которая в 1990 году выпустила книгу «Гендерное беспокойство», где предложила критически посмотреть на разработанную феминистками дихотомию гендер/пол. Такая дихотомия, по утверждению Батлер, — это попытка нормализации женского «субъекта» внутри патерналистского дискурса, а не работа над самим угнетающим режимом власти. В культуре существует механизм «натурализации», когда что-то начинает восприниматься как естественное и не требующее объяснений. Именно в этой логике пол и гендер очень тесно взаимосвязаны:

…пол всегда был гендером. Это не значит, что анатомии или материальности тела не существует. Речь идет о ее культурной концептуализации, формирующей специфическое восприятие материальности и языковые средства для ее описания и представления. Существующая культурная концептуализация обосновывает гендер на данный период как «естественный», «анатомический» пол и обусловливает им социальное неравенство, легитимируемое как «естественное»[1059].

Батлер показывает, как работает логика желания, в основании которой лежит гетеросексуальность в качестве нормы и патриархат в качестве доминирующего дискурсивного порядка. Например, логика виктимблейминга («сама виновата») долгое время использовалась для оправдания насилия над женщинами.

Еще одной заслугой Батлер было введение понятия «перформативность», одного из ключевых в квир-теории. Гендер не существует без телесного проявления, он воспроизводится в ряде повторяющихся актов, которые также нормализуются и приписываются людям. Перформативность отсылает нас к данному еще Фуко определению тела как набору обусловленных социально и исторически характеристик. Например, Елена Здравомыслова и Анна Темкина, рассматривая историю советского гендерного порядка, подчеркивают, что советский семейный дискурс — точнее, его идеологическое ядро, которое находилось в поле внимания коммунистической партии и официальной власти[1060], — пытался асексуализировать тело, в результате чего сформировались «поколение умолчания»[1061] и традиция стыда, породившая тотальное незнание и телесное отчуждение. Это утверждение отсылает нас к практикам публичной истории — в частности, к упомянутой выше выставке «Память тела. Нижнее белье советской эпохи» и исследованию «Советское нижнее белье: между идеологией и повседневностью», где на примере дискурса о нижнем белье рассматривалась проблема публичного/приватного. Так, нижнее белье в Советском Союзе характеризовалось как «скрытое» и в контексте существовавшего дискурса сексуальности ассоциировалось со стыдом. А в публичном пространстве оно чаще всего связывалось с вопросами личной гигиены[1062].

«Квир» как нестабильную и децентрализующую категорию параллельно с Батлер развивали такие теоретики, как Аннамари Джагозе, Дэвид М. Гальперин, Люс Иригарей, Ив Седжвик Кософски, Рейвин Коннелл, Гейл Рубин и другие[1063]. Рубин, рассматривая американскую историю законодательных актов относительно запрета гомосексуальности и регулирования репрезентации сексуальности как таковой (например, среди несовершеннолетних), как и Батлер, пришла к выводу о том, что пол всегда политичен и историчен[1064]. Дэн Хили в исследовании истории российской гомофобии задается вопросом о том, как мы сегодня должны рассматривать российские квир-архивы и как посредством техник «косого взгляда» — то есть через квир-оптику — можно увидеть другие истории внутри официального дискурса намеренно вневременных традиции и принятых форм нормативности[1065].