Все в руках твоих

    Комната была скромной: свернутые матрасы в углу, столик со шкатулкой, цветные коврики на полу, несколько шкафчиков, два сундучка с подушками и зеркало! Увидев железную, хорошо отполированную поверхность, Тамара рванула к ней и застыла на месте, увидев чужое, совершенно незнакомое лицо с могучими бровями и маленькими глазками. Смуглый, худой заморыш с черными жесткими волосами, костлявыми плечами и тощими коленками таращился на нее из зеркала. И лишь цепкий взгляд с  упрямо поджатыми губами немного напоминал ей прежнюю себя, когда она могла свысока смотреть на других. Громкий вздох разочарования вырвался из Томкиной груди.

     "Страшила!" – подвела она итог как приговор. Неказистая жизнь мышек - Олек, Женек, Светок пронеслась перед глазами, которые из кожи вон лезли, чтобы привлечь внимание мужской особи, а потом, затаясь, ждали предложения жениха, как ожидает паук муху…

    "Боже, как жить-то?" – ее губы сжались. Не отрываясь, она смотрела на свое отражение, пытаясь его запомнить. Утешало лишь то, что рано или поздно все Оли, Жени и Светы находили жертву и тащили в ЗАГС. Разочарование, расстройство, грусть охватили Тамару.

   "Теперь и мне придется также затаиться и ждать? Ну уж нет! С этим безобразием все равно можно что-то сделать! Ведь можно же?! - она еще раз придирчиво осмотрела в мутноватом отражении новые черты. – Можно, но с помощью хирурга».

      Энтузиазм пропал. Красоткой, как раньше, уже не быть, но плюсы в новом теле все-таки имелись: ей семнадцать или восемнадцать лет, кожа без высыпаний, терпимо кривенькие зубки поражали белизной.

    "Видать, жизнь у тебя, тело, была не сладкая, если даже кариес не наела!" – Томе сразу вспомнилась история про бедных девушек, не евших вдоволь сахара, которым, чтобы сойти за обеспеченную невесту, приходилось покрывать зубы черным лаком.

     Томка так увлеклась разглядыванием отражения, что совершенно запамятовала о Чиа и Мауте, тихо стоявших рядом и уже забывших, зачем ее звали. А когда лицо Тамаа скривилось, губы дрогнули, и она разрыдалась, девочки совсем растерялись. Они впервые видели, как Тамаа громко разговаривала сама с собой на непонятном языке, вертелась перед зеркалом, строила гримасы, а потом заплакала. Чиа решила, что они с сестрой расстроили ее, разложив на столе свои обновы.

    "У нее же таких вещей, наверно, никогда и не было!" - догадалась девочка о причинах Томиных слез. Подбежав к сундучку, быстро нашла то, что искала, а потом тихонько подошла к рыдающей Тамаа и накинула ей на плечи отрез материи, который недавно подарили родители.

    Яркая ткань молочного цвета с алыми цветами была чудесной и очень нравилась Чиа, но увидев, как расстроилась Тамаа, не могла просто стоять и смотреть. Но от ее щедрости, Тома зарыдала еще громче и горше.

     Сестры переглянулись, и Маута убежала. Чиа же молча села около Томки, не зная, что делать, ведь даже утешить словами у нее не получилось бы.

     А Тамара тем временем заливалась слезами. От жалости к себе, от обиды на всех и на новое тело, от стыда за свою мелочность и эгоизм, от доброты и щедрости Чиа. Только сейчас она осознала, как сурова к ней судьба, как жестоко наказание! Она была красавицей, почти принцессой, которую носили на руках, внимали каждому слову, толпы поклонников, один лучше другого добивались внимания, а теперь пинком под зад  ее столкнули с пьедестала и скинули в жуткий свинарник! Забрали ее любимое тело! И еще указали, что она, оказывается, мелочная злобная эгоистка!

    - Сволочи! Кто это сделал?! За что?! – вопрошала она, вытирая сопли кулаком. От роскошной красавицы не осталось и следа. Все растаяло как дым, словно никогда и не было.

     Маута вернулась с чашкой отвара. Следом за ней приковыляла Та.

     Томка давилась знакомым горьким зельем, не веря, что оно волшебным образом сможет изгнать злость и отчаяние, охватившие ее. Но отвар подействовал, слезы высохли, и теперь девочки с удивлением наблюдали, как Тамаа снова крутилась перед зеркалом и, вороша волосы, пыталась по-разному уложить их.

    Так успокоившаяся Тамара старалась примириться с новой внешностью и, испытывая приступ упрямого оптимизма, пыталась обнадежить себя, что еще не все потеряно.

    "Широкие скулы можно спрятать! – она поправила волосы и повертела головой. - Если здешние так не носят, их проблемы, я буду. Выщипать брови, капля пудры, подобрать нормальный цвет туники, и должно выйти что-то приличное. Цветные ленты в волосах вместо колорирования и яркого акцента, подвести глаза. Хорошо хоть ресницы черные! Повертеть задницей, и будет и на нашу костлявую выпуклость купец!".

    От обиды, что, наконец-то, похудела, да только красивыми тут считались пышные женщины, захотелось разнести зеркало.

   - И кто это надо мной так издевается, а? – грозно огрызнулась Томка и решительно сжала кулаки. – Так не пойдет! Клянусь, я буду не я, если не отхвачу тут себе самого лучшего мужика! И пусть я ныне неказистая, но не сдамся! Слышишь, кто бы ты ни был! А то хряка чернобыльского чеши, от страха уссыкайся, страшилой сделали. И это все мне?! Фигушки!