Все в руках твоих

     - Она снова осталась чистой и безгрешной! А если бы согласилась, мне бы оставалось только немного постараться, выслужиться, чтобы Орден оценил мои старания и рвения. И этого урода старая карга не отдала. Даже его смогла использовать во благо себе! Ну, почему старая рухлядь  всегда оказывается умнее и хитрее? – он снова пнул Тому, но в этот раз пинок прошел вскользь.

     - Чтобы напугать горожан уродом, я решил показать его кровожадность и ярость. Без тебя тапус становился ненужным. Я даже проявил великодушие, велев пустынникам оглушить тебя, прежде чем сбросить к нему. Ты, уродина, все равно сдохнешь раньше или позже, так нет же, тебе, дрянь, надо было испортить мне жизнь! – он со злостью вцепился ей в волосы и стукнул головой о стену.

    - По твоей вине сдох Глош, исчезли двое пустынников, и теперь все это брат посчитает моим грехом и потребует ответа! А я ни в чем не виноват! И мне пришлось забрать бусы у Суза! Он думал, что самый умный и хитрый, но нет – это я самый хитрый. Суз сдох. А теперь и ты сдохнешь! Ах да, скотина эта тоже сдохнет! – он мерзко захихикал, радуясь своей подлой гениальности. Его дряблое жирное тело тряслось от мелкого смеха. – Свидетелей нет, а бусы скроют меня от суда! Я все рассчитал, все!

     Тома уже не боялась, просто смирилась и тихо сидела, как кукла, надеясь, что ее смерть не будет долгой и мучительной.

     - Да-да, сдохнешь! – от обуявшего его ненависти, он начал причмокивать толстыми безобразными губами и наклоняться к ней, протягивая женоподобные руки с толстыми короткими пальцами. – Сдохнешь…

     Потные холодные руки легли на шею и сдавили. Сант навалился на ноги, и она даже не могла шевельнуться. Последнее, что Тома слышала, это было его шипение…

Глава 27

     Он следовал за ней, превозмогая себя и проявляя не дюжее терпение. Украшения, ткани, ленты, пояса, еще ткани, духи, средства для красоты... и так по кругу. Долон был поражен тем, что неказистая девица, больше похожая на подростка, могла столь увлеченно  и требовательно подбирать обновы.

     Стоя перед товаром, от разнообразия которого разбегались глаза, она затаивала дыхание, сжимала от воодушевления кулаки и начинала выбирать… По ней было заметно, что она наслаждалась выбором, радуется каждой безделушке, словно до этого момента  ничего подобного прежде не видела. Ее почти детский искренний восторг от любой незатейливой вещицы смутили даже Долона.

Перебирая разложенный на прилавках товар, Тамаа преображалась. Ее угловатые, неловкие движения исчезали и приобретали легкость, плавность, даже изысканность. Среди вороха тряпья она безошибочно выбирала то, что ей подходило. Ее вкус, предпочтение скромных, но изящные вещей  наводили его на мысль, что она обожала красивые вещи, любила себя.

    "Тогда почему выглядит как подросток? Кто ограничивал ее во всем, если она радуется, выбирая грошовую раковину, выставленную на распродажу?  – неожиданно для себя Ло ощутил в груди щемящее чувство, похожее на жалость. - Да, Долон, стареешь! – усмехнулся мужчина".

     Чем дольше наблюдал за Тамаа, тем интереснее ему становилось. Ее преображение происходила почти мгновенно и совершенно неожиданно, когда она забывалась. Вот Тамаа немного неловкая, скованная, даже робкая, а потом мгновение, и она поворачивает голову или улыбается, как изысканная, избалованная, знающая себе цену девица.

      Особенно ему запомнился ее умный, проницательный взгляд с каплей веселого лукавства и улыбка. Долон заметил, что улыбается Тамаа по-особенному: тепло и надменно, с каплей насмешки и высокомерия, но нежно и очень женственно. Сейчас ее глаза от восторга сияли, и он слышал, как она смеялась. Тамаа увлекала Ло тем, что он не мог ее понять и от этого любопытство только росло.

      "Она столь резко меняется от лицемерия или хитрости? – не мог он определиться. – Тогда почему в ней столько беззащитности? Для чего она находит подходящую вещь, а потом откладывает и идет искать дальше? Что ею движет?"

      Позже, проходя уже третий раз по торговым рядам, Долон заметил, что Тамаа все же прикупила  себе два отреза ткани, ярких лент и пояс, но все равно упрямо продолжала обходить лавки. Сопровождавшие ее громила и подружки выдохлись, но ей все было ни по чем. Ло уже сам устал и измучился, но терпеливо продолжал наблюдать. Он, конечно, знал, что терпелив и выдержан, но сегодня превзошел сам себя. Следить за девчонками, носящимся по рынку, при его пренебрежении и не любви к торговым рядам, было тяжело. И лишь позже, у него появилось одно неприятное подозрение:

      "Она кого-то ищет! Но кого? – Тамаа никому словом не обмолвилась и кроме нее этого никто не знал.  А присущая ей непроглядность хорошо скрывала ее от его проникающего дара, поэтому Ло оставалось лишь строить догадки и злиться.

      «Лицемерка! Обманщица!" – в груди у него все клокотало от разочарования и ярости. Она обнадежила Долона, показала свой восторг и восхищение, а сейчас забрала у него надежду, выискивая в толпе кого-то другого.