Все в твоих руках

Глист в одной футболке тоже хорош. Ишь, в сторону косится… Но никто же не виноват, что у него с Меченым размер джинсов одинаков? Зато Меченый ему свою футболку отдал: сам остался в рубашке. Хуже всего с кроссовками. Они вроде и есть, а подошва-то пластиковая… Может, будь каучуковой — и обошлось бы, а так…

Один только Питон остался полностью при своих шмотках. Нет, его одежда тоже пострадала, но тут же восстановилась — не без колдовства, ясное дело. «Прикид» у Питона прежний, а сам он… не человек, а робот какой-то, что твой Терминатор — один к одному. Даже похож на Шварценеггера, по крайней мере, ростом и шириной плеч. И такое же выражение на морде, каменное. Молчал все время Питон, слова не вытянешь, да никто и не пытался с ним заговорить: вроде есть он, и, в тоже время, нет его.

Меченый нес на плече увесистую дубину. Витька Шнапс оторвал один рукав тельняшки, завязал узлом, положил туда окатыш, подумывающий о карьере валуна. Кистень практически вышел. Тайсон — тоже с каменюкой, только напоминающей рубило. И длинный камень, и такой, что можно удобно держать. Глист, тот выломал ореховый прут, обеспечил себя копьем — Аника-воин, смех один! Меченый хохотнул, глядя на этого придурка с одной левой рукой — правая в лубке. Хорошо, что медведь вышел на них уже после того, как обзавелись этой всячиной. А то бы не он от них удрал, хворая «медвежьей болезнью», а они б врассыпную кинулись. И что случилось бы, погнись мишка за кем?

Крестоподобный стилет тянул то в одну сторону, то в другую… Наконец — вышли. Уже ближе к полудню, по крайней мере, солнце стояло высоко, увидели изгородь.

Сунулись. Первый полез Глист, а она под напряжением. Глиста так вдарило — отлетел бедняга. Оставили отлежаться, хотели пойти обратно в лес, притащить бревно какое-нибудь, да тут Питон — подошел к забору и ударом ноги проломил дыру.

— Избушка-избушка! — крикнул Меченый, — А ну, повернись к нам передом! А то спалим, к ядреней Фене!

Огонь был для них больным вопросом. Сигареты на месте, а зажигалки исчезли. Спички может, и сохранились бы, только они ими не пользовались. Курить очень хотелось, и это было еще одной причиной злобы Меченого. Впрочем, как и всех остальных. За исключением, наверное, Питона. Его разозлить, что деревянный чурбан — с таким же успехом. Никто не обратил внимания, что бывший дружбан не пошел, вместе со всеми за загородку, а остался стоять снаружи, а потом и вовсе пропал с глаз долой.

Дверь отворилась. На высокое крыльцо вышел Егорыч. Строго и внимательно оглядел пришлых.

— Меченый, смотри, как две капли… Сын, наверно? — тихонько проговорил сзади Тайсон.

Меченый прикинул, что к чему. В такой избе, как знать, и двустволка могла на стеночке висеть, заряженная медвежьим жаканом.

— Слышь, мужик. Мы к тебе ничего не имеем. Батю твоего, или он брат тебе старший, мы лично не трогали. Он сам, от старости. Могу перекреститься.

Егорыч спросил без улыбки:

— Неужто крещеный?

— А то! — гордо откликнулся Меченый. — В церковь каждый месяц, и на Пасху с Рождеством хожу. Но ты нам зубы не заговаривай, парнишка у тебя ховается?

Из-за спины Егорыча выглянул Сева. Выглянул, и снова исчез в темной глубине сеней.

Меченый успокоился. Босс предупреждал, что парня может тут не быть, и дал наказ, чего в этом случае делать. Но он — тут, так что все в порядке.

— Давай без драки: мы парнишку не обидим, только с собой заберем. И тебя не тронем. И избу не спалим.

Егорыч покачал головой.

— Как же ты, Денис, думаешь, Бог тебе все прегрешения отпустит?

Меченого давно уже не называли по имени.

— Я не понял, при чем тут мои грехи? Попы отмолят!

— А давай, я тебе покажу, что тебе на том свете будет! — Егорыч скрестил руки на груди и прикрыл глаза.

Парни стояли и ждали команды Меченого. В три-четыре прыжка они достигнут мужика, не успеет он ни развернуться, ни спрятаться в хате. Однако Меченый молчал. Остальные трое стояли сзади него и не видели лица своего вожака.

Им счастье, что не видели. Ужасно было оно. Страшное видел Меченый. Тело парня, ввергнутое в каталепсию, стояло как вкопанное, но тронь — на бок завалится. Горло ему сдавило, будто железной хваткой, даже вздохнуть трудно, а уж выдохнуть и подавно. Лишь глаза жили. Они выдавились наполовину из глазниц, напитались кровью, сделавшись похожими на крашеные в луковой шелухе куриные яйца, а всю радужную оболочку поглотили зрачки. Может, зрачок на белок полез от боли — поди, разберись!

— Эа. Э-а…э…А-а-а-а-а-а-а!!!!

Как ударенный сзади косой по коленям, рухнул перед Солнцевым Меченый.

— Верую!! Научи, как жить?!!

Братки не понимали происходящего.

— Меченый, ты в себе?

А Егорыч четырежды щелкнул пальцами, будто положил крестное знамение, и сказал сакраментальную в своей простоте фразу:

— Будьте здесь и будьте там.

Всё. Бандюганы перестали видеть и слышать происходящие. Егорыч же обратился к их главарю:

— Денис. Это так и есть. Я вижу будущее. И это только половина из того, что тебе предназначено. Но ты будешь молиться всё отпущенное тебе время, и на твою долю останется только вот то, что видел.

— «Только»?